Князь взглянул в лицо ошарашенному Бастиану.
— Кажется, Камелия давно сделала выбор.
Рядом шумно вздохнул Измирский.
— Ваша светлость, — напряженно сказал он. — Позвольте мне и Бастиану поговорить с княжной.
— Помолчи! — Отец смерил его презрительным взглядом. — Вы оба немедленно покинете АрМонт. Слышали? Оба. Немедленно.
— Но, ваша светлость…
— Пошел вон, Николас, ты нанес оскорбление моему дому! Бастиан, тебя также попрошу удалиться.
— Нет, — твердо сказал Бастиан. — Я люблю ее!
— Уходи.
— Нет! Позвольте поговорить с Камелией! Ник, — обернулся он к Измирскому. — Сними обет! Я должен рассказать!
Николас внимательно посмотрел на друга и кивнул:
— Хорошо. Ваша светлость, это и правда важно…
Но отец не позволил продолжить.
— Не хочу ничего слышать и знать! Стража! Эти господа покидают замок, столицу и наше государство. Проводить!
Прибежали несколько армонтцев в мундирах.
Я судорожно сжала кулаки и уже собиралась выйти из укрытия, но тут Настиша вцепилась в платье, не позволяя сделать ни шагу.
— Опомнись, дурочка!
— Отпусти!
— Тише! — Она зажала мне рот рукой. — Тише! Будто ты князя не знаешь, пусть остынет.
Стражники окружили светловолосых мужчин и оттеснили к выходу.
— Покиньте помещение, господа.
— Нет! — Мой супруг настойчиво желал остаться.
— Пошли вон! — рявкнул князь.
Герцог Измирский пристально посмотрел по сторонам и крепко сжал плечо Бастиана.
— Пойдем. Ты же видишь, пока не время, — проговорил он едва слышно.
— Нет! Николас, скажи ему!
— Пойдем, Басти. Так нужно. Мы все обсудим и решим, что делать. Пойдем.
Бастиан дернулся и заскрипел зубами.
— Я хочу ее видеть! Камелия! — вдруг закричал он. — Камелия!
Я всхлипнула, а Настиша еще крепче прижала ладонь к моему рту.
— Молчи, — взмолилась она. — Испортишь все, только молчи!
Князь кивнул страже:
— Вывести. Если придется, насильно.
— Не стоит, — сузил глаза Измирский. — Пойдем, Басти. Мы еще вернемся.
Тот подавленно глянул на друга, но ничего не ответил, лишь кивнул и покинул замок.
Отец вызвал меня ближе к вечеру. Долго говорил о княжеской чести, о традициях, которые теперь даже ему кажутся глупыми, об обязанностях, возложенных на наследницу, о роли любящего родителя… Он был откровенен и не считал нужным скрывать нервные пятна на щеках или прятать бутылку с выпивкой, которая так нелепо смотрелась на пустом столе.
Я мимолетно отмечала детали, но совершенно не вслушивалась в речь. Это казалось не важным.
— Камелия. Камелия, дочка! — Отец возник прямо передо мной. — А может быть, все к лучшему?
— Может быть, — послушно ответила я.