Я поежилась и плотнее завернулась в сюртук.
— Ладно, ты прав. Спасибо, — выдавила я.
— Не за что. — Он улыбнулся. — Кстати, твой супруг передавал привет.
— Чего же он сам за мной не пришел?
— Не смог. Мираж не всех пускает.
— Но тебя-то пустил!
И тут я вспомнила рассуждения, что мираж пускает только тех, кто действительно очень хочет пройти. Значит, Бастиан не горел желанием? А герцог…
— Меня пустил, — еще шире улыбнулся Измирский.
— Почему? — нахмурилась я. — И почему ты не смог пойти за Настишей, как за мной? Это избавило бы всех от проблем.
Герцог усмехнулся.
— Я пробивался к тебе пять часов, — объяснил он. — Целых пять часов пытался совладать с магией миража. А ведь у нас нет в команде мага, нет ведьмы, даже слабенькой гадалки не имеется. Как думаешь, это было просто? — В его голосе послышалось ехидство.
— Но почему Бастиан так не смог? — не сдавалась я.
— Потому что я про миражи знаю чуть больше, чем твой муж. Я герцог, а он… Где ты там его нашла? В тюрьме, где он сидел за бродяжничество?
— Не за бродяжничество, а за воровство, — поправила я, мимолетно улыбаясь. Никто, кроме Настиши, не знал, как мы познакомились с Бастианом. Это был прокол Измирского.
— За воровство! — фыркнул он. — Еще хуже.
— И тем не менее ты мог бы вытащить Настишу.
— Нет, моя дорогая, не мог. Чтобы попасть к миражу, нужно иметь огромное желание. А Настиша, уж прости, не является той, ради которой я готов на все.
— А я, значит…
— А ты, значит, являешься. — Мужское тело за моей спиной напряглось.
— Холодно? Надень камзол, — сказала я, старательно делая вид, что не замечаю, в какую степь ушел разговор.
— Нет, тебе нужней. — Герцог обнял меня за талию и усадил к себе на колено. — Ты девушка хрупкая, в княжеском замке воспитанная, замерзнешь в одночасье.
— В детстве тебя это не особо волновало, — усмехнулась я, решив, что простоять несколько часов все равно не могу, а выступ, где можно с комфортом расположиться, всего один. Придется его делить на двоих. — Ты обливал меня ледяной водой и совершенно не беспокоился.
Измирский рассмеялся.
— Детство давно прошло, зачем его вспоминать?
— Ты был жадиной.
— Я таким и остался, — охотно признал он. — До сих пор не люблю делиться. Что мое, то мое навсегда.
— Это заметно.
— А ты, между прочим, тоже была весьма капризной девчонкой. Обижалась по любому поводу и бегала жаловаться нянькам.
— Неправда! — возмутилась я.
— Правда. Когда мы приезжали к вам в гости, все заботы по развлечению княжеской дочки ложились на мои детские плечи. Корбан, как наследник, старался держаться рядом с отцом, а я был предоставлен тебе. Этакая живая игрушка.