Отец отмалчивался, а Генка уже представлял себя в форме курсанта нахимовского училища. Иногда даже во сне себя видел в этом качестве. Ему очень хотелось быть таким, как дядя Коля, таким же сильным, смелым и красивым.
Кто знает, может, и капитаном корабля станет, по морям будет плавать. «А не убежать ли мне самому к дяде Коле?» — иногда и такая мысль появлялась в горячей Генкиной голове. Убежать и все, а отец поймет, смирится. Димка уже взрослый, в армию скоро пойдет. Иногда Генка доставал карандашную карту, нарисованную дядей Колей, и тайком ее рассматривал. Он был уверен, что в расположение его батальона он сумеет пробраться, а там все и решится, решится так, как хочет дядя Коля, а еще больше хочет сам Генка.
Комбат почему-то не приходил, и Генка стал беспокоиться. Иногда выходил во двор и прислушивался, глядя в сторону Мамаева кургана. Там всегда грохотало и никогда не затихало.
Сегодня Генка почему-то хандрил. Муторно было на душе. Давило какое-то предчувствие. Отчего, почему, Генка не знал и объяснить не мог. Но навалившаяся тяжесть не отпускала. В середине дня к Сиволобовым зашел незнакомый моряк, оглядел блиндаж, поздоровался. На какой-то миг задержал свой взгляд на Генке:
— Ты Геннадий?
— Я! Дядя Коля?..
— Да, дядя Коля, комбат… Он умирает. Просил тебя найти, чтоб проститься. Немец бросил гранату, он перехватил, хотел выбросить, не успел — в руках взорвалась…
Пришли в тот же блиндаж, в котором когда-то Генкина мать перевязывала и лечила раненых. Комбат лежал на нарах, до подбородка прикрытый плащ-палаткой. Он не стонал и ничего не говорил. Иногда прикрывал глаза и подолгу их не открывал. Генка стоял перед ним, за его спиной — моряк. Генка понимал, что жизнь уходит из дяди Коли, из его сильного молодого тела. Комбату было двадцать шесть лет. Вдруг его веки дрогнули и он открыл глаза, повел ими, нашел Генку, поглядел на него долгим-долгим взглядом, а потом его губы тронула слабая, чуть заметная улыбка. Так, наверное, комбат прощался с полюбившимся ему Генкой.
До 19 ноября 1942 года оставалось три дня…
Кольцо замкнулось, сталинградская группировка немцев оказалась в «котле». Непримиримые противники поменялись местами: теперь немцы оборонялись, а наши наступали. Немецкие соединения расчленяли, рассекали и уничтожали по частям. Немцы не сдавались. Боясь возмездия за содеянное, они продолжали сопротивляться, иногда вяло, а иногда с обреченным ожесточением. Они еще надеялись на обещание Гитлера вызволить их из «котла». Не вышло: хваленый и самоуверенный Манштейн, который рвался на выручку окруженных войск на речке Мышкова, потерпел сокрушительное поражение и теперь драпал на запад.