– Две тысячи заключенных. Это такая ответственность!
– Еще какая, – поддакнул Галлагер и добавил, как будто сержант этого ждал от него: – Но приятная.
И тут Демарко вдруг понял, почему Галлагер выглядел таким неестественным: «Да он же боится. Боится до смерти, что сделает что-то не так!»
– А что, если мы с вами выпьем как-нибудь по кружечке пивка! Как вы на это смотрите?
– Это было бы здорово, сэр, – моргнул Галлагер.
– Зовите меня просто Райан. А «сэра» оставьте для своего начальника.
– Угу, – хмыкнул Галлагер. И спохватился: – Нельсон.
– Так вас зовут друзья?
– Нет, друзья зовут меня Джей-Джей.
– Елки-палки, а каким боком Джей-Джей к Нельсону Галлагеру?
Заместитель начальника колонии улыбнулся и зарделся как девушка:
– Нельсон Джеймисон Джейром Галлагер. Братья моей матушки.
– К счастью для вас, их у нее всего два.
– Уж это точно!
* * *
Около полуночи смутное беспокойство снова вернулось к Демарко. После беседы с заместителем начальника колонии сержант сумел убедить себя в том, что зазря потратил время на поездку в Албион и тюремные курсы стихотворчества не имели никакого отношения к тому, что учинил Инман. И мотивы этого человека объясняли слова, брошенные самим Демарко в кабинете Боуэна: «Карл Инман? Он ненормальный!» Все попытки познать логику иррационального мышления были бессмысленны. От этого любой нормальный человек мог свихнуться сам.
Заглушить разочарование сержанту помогли двести грамм виски «Теннесси» и монотонный гул телевизора в темной комнате. Но стоило Демарко заползти в постель и уставиться в окружавшую его темноту, навязчивое беспокойство снова его затерзало. Причем так сильно, будто кто-то против его воли стал ковыряться у него в мозгу. Сержант потрогал голову. Почесал ее. И даже потер костяшками пальцев. Но его смутной тревоге все было нипочем. Она отступала секунд на десять-пятнадцать, а потом снова накатывала на него. И чем четче Демарко ощущал эту тревогу, тем явственней он сознавал, что природа ее совсем не физическая. Ее причиной была неготовность или нежелание Демарко признать верным свое собственное объяснение поведения Инмана. «Может, я чувствую себя уязвленным из-за того, что Инман пришел за мной? Все дело в этом?» – терзался сержант. Он не сожалел о том, что всадил пулю в этого выродка. Но он очень жалел, что поспешил это сделать. Ему надо было задать Инману еще пару вопросов: «Зачем ты пришел за мной? Почему ты убил Бонни?»
Безответная темнота не приносила ему облегчения. Через некоторое время Демарко вернулся в гостиную, подлил виски в бокал, снова включил телевизор и опустился в любимое кресло. На канале 262 он нашел старый черно-белый фильм «Печать зла», в котором Чарлтон Хестон играл мексиканца, Орсон Уэллс – продажного копа, а Марлен Дитрих – шлюху. Демарко убавил звук, чтобы слова были слышны, но не разборчивы. И позволил ночи окутать себя. Теперь шума и света было довольно, чтобы заглушить его беспокойство. И виски вполне достаточно, чтобы забыться во сне.