Об отсроченной справедливости
Мучающий других в настоящем мучает себя в будущем.
О неталантливом образовании
Не по принципу «забей голову ребенка кучей малополезной информации» должно строиться образование, а по принципу «найди и раскрой заложенные в нем таланты».
О государственной гордыне
Народ, который начинает считать себя самым исключительным, становится само-исключающим.
Дежавю – эхо опыта прошлых жизней, услышанное душой в нынешней.
Понравиться может и внешность, но полюбить возможно только за душу.
Между верой и религиями лежит пропасть лицемерия.
О Законе Абсолютной Справедливости
Незнание небесного закона не освобождает от ответственности за совершенное зло. Знание закона автоматически не делает человека добрым. Справедливость редко бывает мгновенной. Что посеяно, рано или поздно будет пожато каждым.
Неправильно говорить: «Нарожали уродов». Правильно говорить: «Навоспитывали».
Плохо быть адвокатами плохих людей.
О литературе и журналистике
В чем разница между литературой и журналистикой?
Литература способна стать вневременной, а журналистика всегда сиюминутна.
Настоящая литература создается для мудрости будущих поколений, а журналистика – на злобу дня.
Тронувшие за душу книги живут в наших сердцах годами – а способны ли вы вспомнить о том, что писалось в какой-нибудь газете хотя бы год назад?
Настоящих писателей не так уж много, их не выпускают в ВУЗах. Журналистика же стала модной профессией.
Журналисты бьются друг с другом за право на новости. Подлинные писатели никогда не будут врагами друг другу.
Фантазия, лишенная творческого выхода, рискует стать мнительностью.
РАБотать или РОБОТать – вот в чем вопрос…
Стоит ли поднимать те вопросы, которые впоследствии невозможно будет опустить?
Время замедляется и замирает в моменты приближения человека к Вечному.
О жизненных свидетельствах
Каждый родившийся в мире человек получает свидетельство о рождении. На каждого умершего выдается свидетельство о смерти. А сколько людей заслуживают получить свидетельство о жизни – яркой, наполненной, достойной?
«Хочешь жить – умей вертеться», – продолжала твердить себе белка, крутясь в колесе.
Когда мне говорят, что литература – это «разбор» произведений на всяческие «литературные приемы», «стихотворные размеры», все эти бес-конечные метафоры, ямбы и хореи, парцелляции и прочую мерзость – мне видится биолог, проткнувший некогда живую бабочку иголкой, отрезавший ей крылья, приклеивший ее на кусок картона, выставивший на всеобщее обозрение для своих учеников и вальяжно вещающий о том, где и что у нее находится.