У неё был непривычный для меня и явно не столичный, мягкий говор. Они с товарищем Бродовым, видимо, были давними знакомыми, хотя не близкими, общались лишь изредка и случайно, но эта пожилая женщина смотрела на Николая Ивановича тёплым, сочувственным взглядом, как будто знала о нём что-то трогательное или просто вспоминала молодым.
Бесхитростно одетая, доброжелательная, не привыкшая жаловаться и просить, старушка напомнила мне… наверное, родную деревню. Душу сильно защемило необъяснимой горечью. И ещё: до спазма в горле захотелось, чтобы сыновья вернулись к ней живыми и невредимыми.
Николай Иванович, распрощавшись со знакомой, внимательно пригляделся ко мне.
— Что с тобой, Тася? Устала?
Я встрепенулась.
— Ни капельки!
— А почему глаза красные?
Он пощупал мой лоб. Ладонь товарища Бродова была теплее моей кожи, и он успокоился.
В сквере университета было людно. Из здания библиотеки Горького молодые люди и девушки выносили ящики и связки книг, грузили на полуторки.
— Библиотеки и музеи эвакуируют в глубокий тыл, подальше от авианалётов, — пояснил Николай Иванович.
Ребята работали сосредоточенно и слаженно. От них шла такая чистая и светлая энергетика, и все, кого разглядела, показались мне красивыми. Я попыталась представить, как запросто поднимаюсь по парадной лестнице с тетрадью и учебниками. Не сумела. Не выйдет, Николай Иванович: никогда не учиться мне, начальной школы не окончившей, в Московском университете.
На Манеже работали маляры и подновляли маскировочную окраску, превращавшую его в пару низких, невзрачных строений.
Площадь поверх асфальта была раскрашена разноцветными пятнами и линиями. Ясное дело: тоже маскировка, чтобы сверху фашист не разобрал, над каким районом города находится. Но что тут нарисовано? Я спросила товарища Бродова. Он хмыкнул:
— Приглядись!
Я уж приглядывалась и так, и этак. Наконец додумалась прищуриться — и увидела! Крыши домов, кроны деревьев. Ловко придумано!
— Да не очень, — возразил Николай Иванович. — Ночью немец сбрасывает осветительные ракеты, а тени-то нарисованный дом не отбрасывает. Пилот понимает, что перед ним только картинка. Придумали кое-что и получше. Сейчас увидишь.
Красная площадь выглядела совсем не так, как я ожидала. Я представляла её огромной и просторной, и там, мне думалось, мостовая выложена каменными плитами с красным отливом.
В реальности я даже не поняла, что, миновав громоздкое современное серое здание и многоэтажный терем из красного кирпича, мы уже пришли. Огромная площадь имела песчаную поверхность. Посредине стояло несколько грубых конструкций, имитировавших жилые дома. Ближе к стене Кремля был так же небрежно выстроен целый особняк с колоннами. Стена сверху покрыта двускатной деревянной крышей, разрисована разноцветными силуэтами домов, ели у стены прикрыты маскировочной сеткой. Вместо звёзд на размалёванных башнях — какие-то бесформенные серо-бурые навершия. А за стеной — чёрные с тёмно-зелёным отливом купола высоких, многоглавых церквей. На миг я совершенно потеряла чувство реальности. Что это всё? Где мы?! Беспомощно оглянулась на руководителя.