Так мы переходили от дома к дому, из улицы в улицу, по моим ощущениям, сильно петляя. Когда пересекали улицу Калинина, Николай Иванович специально подвёл меня ко входу в Военторг, и не зря: фигуры витязей завладели моим воображением. Мне ярко представилось, как они оживают и, чеканя тяжёлый шаг, сурово маршируют по улицам города: идут громить врага. Отсюда до Кремля было уже рукой подать, но мы даже не пошли смотреть вблизи на Библиотеку, а снова нырнули в тонкую сеть переулков.
Из всего многообразия их названий мне запомнилось только одно — забавное: «Кисловский» и что этих Кисловских — несколько штук. Мой проводник объяснял происхождение самых странных названий, и каждый раз эти объяснения оказывались совершенно неожиданными, но в голове мало что задержалось.
Заинтригованная первым, удачным, опытом, я иногда переключалась на внутреннее восприятие — сканировала энергетику отдельных зданий. Ещё дважды я снова встретила дома, пронизанные военной дисциплиной и атмосферой секретности. Но в одном всё это было застарелое, неживое.
— Тут ещё проводились какие-то обряды. Вроде тех, что проводят наши шаманы, — поделилась я наблюдениями с товарищем Бродовым.
— Насчёт конкретно этого дома — не знаю, — сказал он, — но то, что ты описываешь, похоже на масонов.
Так я впервые услышала о многовековой истории тайной организации масонов и о масонской ложе Москвы.
Второй раз энергетика военной тайны была живой, сильной, хорошо мне знакомой. Николай Иванович — впервые на моей памяти — рассмеялся, после чего потребовал:
— Таисия, забудь немедленно этот дом и всё, что про него наговорила! А я при случае кое-что скажу товарищам об эффективности их конспирации. Ну, они же просто убеждены, что великолепно прячутся!
Он снова весело усмехнулся. Определённо, к товарищам у него был какой-то личный счёт!
Ещё разок товарищ Бродов сам попросил меня настроиться и посканировать, не связан ли с флигелем, чудом сохранившимся от разрушенной усадьбы, неупокоенный дух.
Я призналась:
— Не чувствую.
— Стало быть, легенда врёт, — заключил Николай Иванович. — Чего и следовало ожидать.
В большинстве, дома и улицы излучали чистую, светлую и тёплую энергию, поэтому, несмотря на осеннюю промозглость, создавалось ощущение, что находишься и не на улице вовсе, а в стенах большого, уютного дома.
— Ну, надо тебе ещё увидеть университет. Будешь когда-нибудь учиться в Московском университете. Пойдём через Белинку!
Мы направились напрямик, дворами к улице Белинского. Тут нам навстречу попалась женщина, с которой Николай Иванович неожиданно поздоровался. Она была примерно его лет, в белом чистом платочке, по кайме которого шёл простой набивной узор. Николай Иванович перекинулся со знакомой несколькими фразами, сумев расспросить о её новостях и не дать возможности ничего спросить о себе. Она даже обо мне не спросила — кто такая и кем ему довожусь, хоть и поглядывала с доброжелательным интересом. У старушки оба сына были в армии: один — на западе, на фронте, другой — на востоке, готовом взорваться войной в любой момент. Муж работал на заводе и получал продталоны на хороший рабочий паёк. У невестки в квартире выбило окна взрывной волной, поэтому она с матерью пока перебралась в комнату свёкров на Белинку. Ночи холодные, и уже начали подтапливать печь. Дров достали, пока всё хорошо.