– Да что уж, – ответил Служитель, будто ответ был очевиден или, наоборот, слишком сложен.
– Ты добрей.
– О-хо-хо, – вздохнул Служитель, – не думаю, что это так уж важно.
– Правда?
– Он надежный кормилец. Посмотри, как трудится. Хороший супруг.
Теперь супруги почти не разлучались, всегда были вместе – в гнезде и в полете, в дозоре и в поисках пищи. Остальных они почти не замечали. Если они не строили и не ели, оба тщательно прихорашивались, чистили перья друг другу, ласково касаясь клювами груди или головы партнера, выклевывали кусочки пищи, насекомых и другой мусор. Подними клюв, и я почищу тебе шейку, склони голову, и я приведу в порядок оперенье на затылке. Иногда они отвлекались от дел и сцеплялись клювами: один прихватывал клюв другого, а тот выкручивался; потом менялись ролями, расправив хвосты и подрагивая. Время от времени игра достигала такого накала, что они дрались всерьез, широко распахнув клювы, поблескивая белесым внутренним веком, прикрывшим глаз. Потом они ненадолго отдалялись друг от друга, то ли от стыда, то ли просто от усталости, но долго злиться не могли и вскоре снова принимались за работу. Удивительно было смотреть на них, но и тревожно.
По вечерам они улетали от гнезда в дубовую рощу. Не стоит показывать ночным проходимцам, где именно появятся на свет твои птенцы. Остальные тоже возвращались с охоты и поисков пропитания, и все собирались вместе – все, кроме Бродяги. Он в последнее время почти не попадался им на глаза, возился где-то на окраине надела, выказывая полное равнодушие к происходящему.
– А было так же, когда я… – начала Младшая Сестра, и Дарр Дубраули сразу добавил:
– Да, так и было, когда мы…
– Да, так и было, – заявил Отец (лишь по ночам супруги отдыхали, а ночи становились все короче). – Всегда так. Если получается.
Мать уже задремала, но, услышав это, открыла глаза.
– Как-то весной, – продолжил Отец, – налетела буря и смела все, что мы построили. Почти закончили уже.
– И что вы сделали?
– Начали заново.
Дети примолкли.
– В другой год, – снова вступил Отец, словно не мог удержаться и хотел наконец поговорить об этом, – пришли Ласки. Прибрали всех птенцов, едва они вылупились.
Мать уже снова прикрыла глаза, но сейчас тревожно встрепенулась.
– И вы, – спросил Дарр Дубраули, – начали заново?
– Слишком поздно, – сказал Отец.
– Поздно?
– Момент ушел. Приходит момент и уходит; вот и всё.
Мелких птичек еще было слышно – некоторые продолжали петь даже ночью – и насекомых тоже, их гудение сменило зимнюю тишину.
– У меня так не будет, – заявила Младшая Сестра. – Никогда.