— Почему ты не ложишься? — спросил за спиной муж.
Я обернулась.
— Да вот белье это… — и осеклась.
«Вольно ж тебе было собаку приводить», — скажет он сейчас.
— Мы ведь можем выехать, когда захотим. — Он налил в стакан заварки из чайника, с удовольствием выпил.
— Жалко прохладу терять.
— Какая уж тут прохлада. Слушай, натяжение ремня вентилятора не забыть бы проверить.
— Я проверила. Нормальное.
— Хорошо иметь жену с техническим образованием, — он засмеялся, но как-то коротко, будто вступления к важному разговору сделал.
И я подумала, что на службе, где он был начальником отдела, он, наверное, вот так начинает неприятный разговор с подчиненными.
— Ты хочешь знать, когда мы сможем выехать? — спросила я. — Мне ведь придется еще в лечебницу поехать.
— Да нет, — торопливо перебил он, и я вдруг увидела, что он смущен. — Нет, — повторил он и, словно решившись, спросил скороговоркой: — Вот ты сегодня, вчера, — поправился он, со своей обычной точностью в деталях, — здесь, в кухне, вспомнила стихи Тютчева, ну… «Мысль изреченная есть ложь». Это ты — случайно? К слову пришлось?
— Нет, не случайно. — Я по отдельным стопкам начала раскладывать белье.
— Значит, ты все эти годы помнила. — Он помолчал и вдруг давно забытым, откуда-то из далекой нашей молодости, вернувшимся смешным жестом приподнял ладонью кончик носа и засопел, зажмурив глаза. — Жалко! — искренне огорчился он. — Я ведь тогда глупым был и хотел тебе свою, ну, что ли, взрослую суровость показать, а ты вон как серьезно отнеслась. Жалко! — повторил он и отнял ладонь от лица. — А мне много раз хотелось с тобой по душам поговорить.
— Так чего ж ты?! — Я все сортировала белье.
— А вот знаешь, — он оживился. — Да брось ты эти тряпки! — попросил он. — Я что хочу сказать. Нигде инерция так не сильна, как в семейной жизни, уж если что как пойдет, переиначить трудно, и умение женщины…
— Нет, ты, конечно, уникум, — я села за стол напротив него, — психологические исследования в четыре утра. Ты вот лучше скажи, как с псом этим бедным быть?
— А никак, — легко сказал муж, — если хозяева его ищут, то найдут в лечебнице.
— А если нет?
— Значит, ему не повезло.
— И все? Как просто!
— Ну, хочешь, возьмем его с собой. Они с Волчком всю дорогу драться будут. Представляешь, как весело будет ехать!
— Нет, серьезно. Я же не могу так. Я и сама не рада, что связалась с ним, а вот бросить не могу.
— Вот за это мы вас и любим, — сказал муж и протянул мне через стол руки. Последнее слово он выговорил с усилием смущения. — Поднимайся. Утро вечера мудренее. Иди спать, — он за руки поднял меня со стула. — Из-за чашки не огорчилась? — спросил он, став рядом и заглянув в лицо.