Мотор вручил Брадинкину нарисованный от руки план прибрежной территории с указанием места, где нашли труп. Военврач прицепил его к папке железной скобой и попросил Мотора сберечь до возвращения снимки в фотоаппарате.
— Неизвестный? — удивился Мотор, прочитав с папки. — Это же пропавший охотник. Фото совпадает.
— Точно запишут после официального опознания, — пояснил Брадинкин и добавил официальным тоном: — Процедура.
— Он наш! — воскликнул капитан, прекратив все разговоры вокруг. — Враг пытал его. Долго, зверски. А потом выкинул помирать, как собаку. Он достоин, чтобы ты вписал его имя.
— Так точно, товарищ капитан, — покрывшись испариной, военврач выполнил приказ.
Повисла напряженная пауза.
— В иркутском СК у меня есть знакомый судмедэксперт. Я ему позвоню. Он настоящий профи, быстро организует вскрытие и все экспертизы.
— Тело останется.
— Товарищ капитан, судмеды не согласятся работать в палатке. Существа они нежные, — Брадинкин хихикнул.
Погребной протянул руку, потребовав телефон. Военврач протянул ему трубку. Погребной ловким движением пальцев, словно держал револьвер, свернул антенну, телефон бросил на стол.
— Мне нужна причина смерти.
— Я не патологоанатом, товарищ капитан. Я военный врач.
— Именно — военный, — капитан сделал ударение на последнем слове. — Через два часа принесешь заключение.
— Так точно.
Погребной поднялся со стула, оглянулся на остальных и медленно пошел к выходу. Брадинкин провожал его ошарашенным взглядом.
* * *
От яркого полуденного солнца у Паши щурились глаза. Он открыл ноутбук, протер рукавом запотевший экран. Изображение поплыло, задергалось, а потом и вовсе исчезло.
— Совсем новый был, — расстроился он, пощелкав по мертвым клавишам.
— Суровые военные о мелочах не пекутся, — сказала Танька, подначивая его.
Они сидели на двух походных стульчиках на берегу, в нескольких метрах от озера.
— Мне бы пошла военная форма, — мечтательно сказал Паша.
— Не говори о том, чего не знаешь. За формой теряется личность. Не хочу, чтобы это с тобой произошло.
— Как было с твоим отцом?
— Мой папа… — она замолчала. — У него не было выбора. В армии, знаешь, выбор не приветствуется.
— И все же благодаря ему ты стала хорошим человеком.
— Скорее вопреки. Мы с ним всю жизнь были как генералы двух враждующих армий.
Танька улыбнулась с тоской и посмотрела на синее небо. Паша, глубоко вздохнув, произнес:
— Не могу выбросить из головы его черные ноги. Мне сегодня кусок в горло не полезет.
— В первый раз увидел труп?
— Я деда хоронил. Но там он в гробу лежал. А здесь… Ты видела раны на теле? Кто мог так жестоко, не понимаю.