– Чем старше я становлюсь, – говорит Брит, – тем сильнее меня бесит весь этот бред.
– Понятное дело, – говорю я, хотя на самом деле думаю совсем по‐другому.
Я хочу кое‐что добавить, но чувствую, что сейчас не самый подходящий для этого момент. И этот подходящий момент, скорее всего, вообще никогда не наступит.
Вот мысль, для которой не нашлось подходящего момента: Брит все сильнее бесит этот бред, а меня почти не задевает. Потому что для меня в отличие от Брит весь этот родительский бред – неотъемлемая часть жизни. И этот бред влияет на каждую минуту моей жизни. И даже на мое будущее.
А вот бред родителей Брит тут же рассеивается. Она может встречаться с тем, с кем хочет, изучать то, что хочет, и вообще заниматься тем, что нравится именно ей. Бред ее родителей – это просто болтовня за обедом, не более того. Я ни в чем не обвиняю Брит, я просто немного ей завидую.
– Можно доверить тебе секрет? – спрашивает она.
Я жду. Она кладет щеку мне на плечо:
– Я стесняюсь своих родителей.
– Ну, это не тянет на секрет, – говорю я. – Вот если бы ты считала их реально крутыми, то это стоило бы держать в тайне. Мои родители постоянно ставят меня в неловкое положение, будто это их работа. Но, знаешь, я всегда буду их любить.
Мы наблюдаем за огромным пеликаном, который кружит над водой в поисках добычи.
– Ты слышал все эти истории про то, как в безоружных подростков стреляли полицейские?
Я перевожу на нее взгляд:
– И что?
– Мне теперь регулярно попадаются статьи о том, как провести с детьми разговор. Имеются в виду черные родители и черные дети. У них нет выбора, им не избежать разговора.
– С Кью отец поговорил, когда тому было семь.
– А мои родители даже не знают, что кому‐то нужен разговор. И когда убивают очередного подростка, родители просто качают головами и кричат о систематическом расизме в политике, о том, что тюрьма превратилась в настоящий индустриальный комплекс, о равноправии… Но заканчивается все всегда одинаково: «Ты должна радоваться тому, что тебе такое не грозит».
Я не стал рассказывать ей про то, что мои мама с папой говорят о стрельбе по безоружным черным. Обычно это просто «Если делать проблемы, то полиция стрелять, вот и все». Ханна как‐то, еще до Майлза, попыталась открыть папе глаза, но у нее ничего не вышло. Она словно спорила с большим ребенком. Мне хочется сказать Брит: «Твои родители хотя бы признают, что к чернокожим детям относятся с предубеждением. Это уже повод для радости». От моих мамы с папой я даже этого не дождусь.
– Они не понимают, что находятся в привилегированном положении, и меня это просто бесит, – говорит Брит и снова кладет щеку мне на плечо. – Я где‐то читала, что надо ненавидеть своих родителей, чтобы от них уехать.