В салоне автомобиля тихо. Слышен только свист ветра. На секунду мне даже показалось, что я доказал свою точку зрения, задавил родителей аргументами, взорвал мозг. Все мы одной крови, это Америка! Когда‐нибудь все униженные будут возвышены!
Но папа вдруг продолжил. Он снова заговорил во сне:
– Кью – почетный белый. Ты знаешь, что такое «почетный белый»?
– Вовсе нет, – возражаю я.
– Папочка, ты спать, – говорит мама.
Но папа не хочет спать.
– Черный люди денег никогда нет. Всегда преступления и банды. Детей рожать много. Вот черный люди.
– Боже мой, папа, – говорю я и качаю головой.
Вся эта пьяная болтовня мне не в новинку. Я нахожу взглядом белую линию дорожной разметки и начинаю за ней следить. Она опускается и поднимается, а потом разделяется на две. Мы перестраиваемся в другой ряд, и шины отбивают короткую барабанную дробь на ребристом покрытии, которое должно предупреждать зазевавшегося водителя.
И тут мама садится прямее.
– Все так, – говорит она. – Не понимать. Почему черный люди так себя вести? Наши покупатели? Очень много так себя вести.
– Значит, все они такие же, – с сарказмом бормочу я в окно, – все одинаковые, все до последнего на этой планете.
– Девяносто восемь проценты, – заявляет мама.
Она любит выдумывать несуществующие статистические данные. И папа тоже. Меня это просто бесит.
– А бедность и десятилетия расистской государственной политики к этому не имеют никакого отношения.
– 1992, – говорит мама. – Мы приехать в Соединенные Штаты, у нас триста долларов. И все. Мы два года жить дома у друзей. Доктор и миссис Чой. Есть только рис, кимчи и рамен два год.
Дальше я ее не слушаю.
Мама с папой словно окружили себя высокой ледяной стеной и не желают знать, что происходит за ней. А я будто одинокий воин с мечом. И я сдаюсь. Я ужасно скучаю по Ханне. В свое время она постоянно спорила с родителями о справедливости, как настоящий юрист, которым она в конце концов и стала. Ханна не отступала ни на миллиметр, ни за что. Она спорила до победного и никогда не изменяла себе. Она ничего не боялась.
Что значит быть корейцем?
Как быть с детьми, рожденными от оккупантов, китайцев и японцев? Как быть с кореянками со «станций утешения»?[11] Им нужно запретить быть кореянками?
Вы не находите, что надо жить в Корее, для того чтобы быть настоящим корейцем?
Вы не считаете, что надо свободно говорить на корейском, для того чтобы считаться корейцем?
Зачем вы приехали в Америку, если вы все такие из себя корейцы?
И как в этой ситуации быть нам с Фрэнком?
Раньше я думал, что Ханна очень смелая, но потом решил, что оно того не стоит. Смелые первыми идут в бой. И первыми погибают.