Так что мне приходится потеть. Я наблюдаю за тем, как в воздухе, громко жужжа, вычерчивают прямые углы три мухи. Я делаю фотку и выкладываю с подписью: «Мухи – единственные существа, названные по своему основному способу перемещения»[2].
Мне кажется, что моя помощь в Магазине довольно бессмысленна: родители не разрешают мне работать.
– Ты учиться, ты доктор может стать, – часто говорит папа.
– Или новости вести и прославиться, – добавляет мама.
Последнее я вообще не понимаю. Так или иначе, я помогаю в Магазине лишь один день в неделю – в воскресенье. Я работаю только на кассе, не разгружаю и не сортирую товар, не убираюсь, не наклеиваю ценники и не общаюсь с поставщиками. Мама отдыхает дома после утренней смены, и мы с папой тут одни. Подозреваю, мама хочет, чтобы мы с ним больше общались, потому что через год мне уезжать в колледж. Так что отец и сын должны проводить время вместе. За душевной беседой.
Папа надевает пояс как у тяжелоатлетов и вывозит тележку, груженную ящиками с крепким пивом. Он немного похож на хоббита – коренастый, сильный, с толстыми ногами, только на ремне нож для разрезания коробок, а не бархатный мешочек с драгоценными монетами. Папе уже под пятьдесят, но его волосы не поредели. Подумать только, в Сеуле папа получил степень бакалавра – и оказался здесь. Мне интересно, много ли иммигрантов, как мой папа, занимаются физическим трудом, хотя могли бы быть белыми воротничками?
Папа с грохотом выкатывает тележку из зияющей темной пасти холодильной комнаты.
– Ты есть, – говорит он мне.
– О’кей, пап, – отвечаю я.
– Есть тако. Рядом, вот деньги. – Он протягивает мне двадцатку.
– О’кей, пап, – снова отвечаю я.
Я часто говорю папе: «О’кей, пап». Обычно все наши разговоры сводятся к этой фразе, потому что разговаривать у нас не получается. Папа плохо знает английский, а я практически не говорю по‐корейски. Я вырос на видеоиграх и инди-фильмах. А на чем вырос папа, я понятия не имею.
Раньше я расспрашивал его о детстве и разных других вещах, например о том, как он смог позволить себе такую роскошь, как колледж, ведь его семья была бедной, очень бедной. Моя мама тоже выросла в бедной семье. Это было еще до того, как в конце 1980‐х в Корее произошло экономическое чудо. Папа рассказывал, как ходил ловить речных крабов, когда дома не хватало еды. В его захолустье многие так делали.
– Маленький крабики, все внутри мой сетка ползать, – рассказывал мне он. – Все ползать, ползать, ползать, на лицо друг другу наступать, пытаться подняться наверх.
– О’кей, – ответил я ему тогда.