– Он уже в машине, – отвечает Джо. – Настоящие друзья иногда невыносимы, да?
Я улыбаюсь ей, она улыбается мне. Напротив нас маленький мальчик громко хихикает, глядя на нас.
Вж-ж, вж-ж.
– Это Брит, – говорит Джо, протягивая мне телефон.
– Читай, – отвечаю я.
Джо смотрит на меня: «Ты серьезно?»
– «Я тебя люблю, я тебя люблю, я тебя люблю». Эмодзи с глазами-сердечками, эмодзи с глазами-сердечками, эмодзи с воздушным поцелуем, два розовых сердечка.
Я сажусь прямее и смотрю на экран.
– Так ты не наврал про «Я тебя люблю», – говорит Джо.
– Тоже напиши ей: «Я тебя люблю», только никаких смайликов.
Она прищуривается:
– Тебе стоит рассказать ей про папу.
– Ни за что! – отвечаю я и тут же начинаю себя за это ненавидеть. – Она тут же приедет, и тогда…
– …и тогда – ба-дум-тсс! Понятно, – говорит Джо, кивая.
Она пишет: «И я тебя тоже люблю!» – и выключает телефон. Я рад тому, что Джо понимает меня и мне не надо ничего ей объяснять. Если Брит приедет, то мне придется делать вид, что мы с ней не встречаемся, и вообще ее приезд вызовет кучу проблем, а это последнее, что нам сейчас нужно. Джо это понимает, и я этому рад.
Кью периодически сообщает, сколько ему еще осталось ехать, и Джо каждый раз прикладывает мой палец к телефону, чтобы разблокировать его, а потом читает мне сообщения Кью. Джо Сонг обо мне заботится, и мне это нравится.
– Ли? – спрашивает кто‐то.
Мы оборачиваемся и видим худощавого медбрата корейско-американского происхождения. Когда мы с Джо к нему подходим, он морщит лицо, отчего оно становится хмурым.
– Извините, согласно правилам безопасности, навещать пациентов могут только родственники, – говорит медбрат.
– Да ладно тебе, парень, – отвечаю я. – В моего папу только что стреляли.
Он, раздумывая, стучит маркером по планшету с бумагами:
– Хорошо. Пойдемте.
Мы входим в палату – это настоящая палата с дверью, а не кровать, отгороженная ширмами, и медбрат говорит что‐то по‐корейски, я не понимаю, что именно. Потом я замечаю папу, он лежит в кровати и смотрит на меня поверх прозрачной кислородной маски. Мама, склонившись над ним, ловит каждый его вздох.
Я благодарю медбрата и подхожу ближе к папе. Из-под одеяла торчат какие‐то трубочки, подключенные к огромному шприцу, к капельнице и еще к чему‐то. Мама поднимает на нас глаза:
– Айгу, Джо, ты не надо приходить.
– Мам, как папа? – спрашиваю я.
Мама начинает снимать вещи со стула, чтобы Джо могла присесть.
– Слишком далеко. Ты за руль?
В папу стреляли, я только что вошел, а мама ведет себя как хозяйка, которая принимает гостей.
– Мам, что, черт побери, произошло?! – рявкаю я.