Иду по главной улице села. Она пуста. Без энтузиазма встречал народ своих освободителей. Но вот у ворот стоит еще молодая женщина с ребенком на руках и девочкой, прячущейся за материнскую юбку. Женщина приветливо улыбается. Со вспыхнувшей вдруг печалью говорит:
— Так и мой муж где-то воюет!
Состоялся следующий разговор на украинском языке:
— Ну, как же вы жили под немцами?
— Так и жили! — говорит она нараспев.
— Ну, что сделали немцы, когда пришли в село? — допытываюсь я.
— Да ничего! Разбили кооператив, масло забрали, а макароны нам отдали!
— А дальше что было?
— Ну, мы поделили колхоз. Я сложила свое зерно в сени. Тогда поставили ко мне солдата. Но стала я замечать, что он ночью по нужде не выходит во двор, а идет к мешкам с зерном. Или он темноты боялся, или партизан — не знаю. Ну, я его подстерегла и дала ему по морде. А потом пошла и сказала коменданту. Комендант поставил всех солдат и начал ему выговаривать.
— Ну, а дальше что было?
— Да ничего! Солдат был не злой, а еще и в хозяйстве помогал.
Посмеялись мы с ней немного и разошлись. Может быть, подобная встреча населения с немцами и не была характерна. Но несомненно характерна встреча с освободителями. В этом селе нескольких женщин расстреляли за укрывательство немецких солдат, не успевших уйти.
К концу дня у нас оказалось около десяти пленных. Наши бойцы окружили их и с интересом разглядывали. Некоторые радостно им сообщали: «Гитлер капут!» Немолодой солдат в белой рабочей одежде охотно кивал головой и соглашался: «Йа, йа, капут!» Ему насыпали в бумажку махорки. Руки у солдата мелко дрожали. Кто-то свернул ему цигарку и дал прикурить.
За селом, в поле у дороги, также лежали немецкие убитые и раненые. Особенно запомнился солдат с перебитыми ногами. Он лежал у самого края дороги и, опершись на локти, смотрел на нас. Взгляд его был совершенно спокоен. Но уже как бы удален от всего земного. Может быть, он предчувствовал, что ему уже не увидеть завтрашнего дня, и смирился с этим. Наш санитар, молодой парнишка, пошел перевязывать раненых. Но, откуда ни возьмись, на него налетел разъяренный политрук. Хватаясь за кобуру револьвера, он кричал: «Ты что это, спасаешь врага?! Тратишь народное имущество! Да тебя расстрелять мало!» Мы со страхом наблюдали сцену, боясь, что политрук исполнит угрозу.
Когда мы остановились на ночевку, комсорг собрал несколько добровольцев, и они, громко смеясь, пошли испытывать захваченные немецкие гранаты на раненых немцах. Пришел конец и пленным. Их расстреляли короткими очередями из автомата за соседним холмом.