(Излишне говорить, что одни раньше, другие позже поняли действительные цели гитлеровской Германии на Востоке. Активный антикоммунизм народных масс был нейтрализован. Все же, значительная группа населения продолжала считать, что хуже и свирепей советской власти на свете ничего не может быть. И нам выпал единственный шанс спасти Россию, а может быть и весь мир, от коммунистической чумы!)
На следующий день немцы установили громкоговоритель и стали вызывать добровольным порядком пленных разных родов войск: летчиков, танкистов, артиллеристов и др. Группами по 50 человек их водили в село. Нашлось много охотников. Вернувшиеся рассказали, что немцы интересовались новыми типами оружия, но как-то поверхностно. Действительной целью вызова было, вероятно, желание выяснить настроения пленных.
Ходил и мой друг. В селе офицер через переводчика задал всей группе только несколько вопросов об английских танках. Находившиеся в группе танкисты ответили. После этого группу отвели в сторону. Виталий подошел к переводчику и попросил разрешения поговорить со старшим офицером. Переводчик отвел его в соседний дом и сказал, что герр майор прекрасно говорит по-русски. За столом в полутемной комнате сидел высокий пожилой офицер, по-домашнему, в очках.
— Господин майор, — сказал Виталий, — я хотел бы поступить в немецкую армию, бороться с большевиками!
Майор подумал и сказал:
— Как же вы будете воевать против своих?
— Я большевиков своими не считаю, господин майор.
— Немецкая армия не нуждается в русских добровольцах. Мы сами справимся с большевиками!
Затем майор спросил:
— А кто вы по национальности?
— Какая разница?
— Для нас есть разница! В будущем всегда говорите, что вы украинец!
Разговор был окончен.
Это был последний день на том месте, где мы сдались в плен. Следующим утром нас передали румынам. Первое, что те сделали, это ограбили нас. Сняли приличную обувь, часы, отобрали автоматические ручки и все более или менее ценные вещи. Ничего этого у меня давно не было. Но один румын соблазнился дрянной записной книжкой…
Когда мы покидали наш временный лагерь, мы видели, как шоферы нашего полка учили немцев управлять английскими машинами.
В походе румыны вели себя вполне дружелюбно. На ломаном русском или немецком языке яростно ругали немцев. Пройдя сотню шагов, солдат снимал с плеча винтовку и стрелял в воздух. Наше движение по степи сопровождалось почти непрерывной стрельбой. Причина такого странного поведения осталась непонятной. То ли румыны пугали нас, то ли придавали себе храбрости.
С первого дня плена начали циркулировать слухи об освобождении из плена тех, кто жил до войны на оккупированной части Украины. Многократно составлялись списки пленных по областям их проживания. Это продолжалось вплоть до отправки в Германию. Слухи, вероятно, пускали в оборот сами немцы с целью предотвращения побегов: зачем человеку бежать, если его вот-вот выпустят? Но кое-кого немцы действительно освободили — одетых в гражданскую одежду и тех, за кем приходили родственники.