После этой процедуры нас загнали в другой отсек лагеря. Посредине стоял сарай, в котором под вечер заперли обнаруженных евреев и комиссаров — человек, вероятно, 10–12.
Молодой еврей выглядывал в дверную щель и просил закурить. В обмен он предлагал новую пилотку. Но курева ни у кого уже не было. Затем он влез на чердак и просунул голову в небольшое слуховое окно. Представившаяся картина огромного числа пленных поразила его. Он принялся нас укорять: «Эх вы, вояки, как же вас столько попало в плен?» Никто не отвечал.
Всю ночь парень пел песни с тоскливым надрывом. Песня плыла над затихшим лагерем и таяла в черной темноте июньской ночи. Многие не спали, слушали его лебединую песню.
Утром заключенных увели. Знакомых лиц не было. Евреев у нас в полку было мало. За исключением одного — все политработники.
Позже прошел слух, что заключенных расстреляли.
Откуда та покорность судьбе, с которой люди шли на смерть? Сарай не охранялся, из него легко можно было вылезти и пробраться к проволоке. Почему же они не пытались бежать?
И вообще, на этапах и из транзитных лагерей бежать было не так трудно, и, вероятно, побеги были, но мало. Почему? Удерживали невыясненность обстановки и ложные надежды на немцев.
Случаев убийства пленных на этапе я не видел. В одном из транзитных лагерей стражник, по-видимому от безделья, пустил ночью пулеметную очередь по спящим. Были убитые и раненые.
В селах жители, обычно женщины и дети, бросали в строй куски хлеба, вареную картошку. Мы были уже голодны и сбивались в толпу, стараясь поймать брошенный продукт. Немцы стреляли в воздух и отгоняли женщин, но те не уходили, пока не раздавали все, что имели.
Немцы уверенно, коваными сапогами попирали русскую землю и с презрением смотрели на нас. Как слеп и вздорен человек! Не знали они, что смерть стоит за углом! Почти все лягут костьми в Сталинграде. А уцелевшие безмолвно опустятся в снег, когда их после пленения несколько суток будут гонять по многокилометровому кругу.
В Полтаве нас погрузили в вагоны и повезли дальше на запад. Ехали мы медленно, окна вагонов были открыты и можно было наблюдать течение мирной жизни за окном. По дороге идут старик с палкой и девушка в белой косынке. Далеко в поле работают люди. С тоской смотрел я на юг, где был мой дом и мои родные. Что с ними? Как пережили они смену власти? Увижусь ли я с ними когда-нибудь?
Сгрузили нас в Бердичеве в большом пустом лагере на окраине города. Полицейский рассказывал: «Посмотрите вон на те холмы! Там лежат 50 тысяч вашего брата, погибшего прошлой зимой!» И прибавил, полуоправдываясь: «Что же, голод не тетка. Когда прижмет, поцелуешь немца в самую ж…у!»