Движения ее были плавными, говорила, как зачаровывала.
Сквозь окутавшую ее прозрачную ткань просвечивала чудная кожа цвета чайной розы.
Глаза Мурсилиса горели страстью.
Горела и Мари-Луйс. Но иным огнем. Ее жгла ненависть. Душа растоптана, сердце иссыхает. Жестокое оскорбление требовало такой же жестокой мести.
В воду бассейна добавлено вино, теплый ласковый ветер колышет тонкую ткань…
Мари-Луйс снова, в какой уже раз, рассказывает, как Нуанза Вараш терзал ее тело.
День ото дня, капля за каплей, вливала она яд в душу царя. И яд постепенно делал свое дело.
— Я нещадно покараю Нуанза Вараша!..
— Получив твой приказ отослать меня к тебе, он бесновался от ярости, поносил тебя, проклинал вместе со всеми твоими богами…
— О мерзопакостник! — зверем ревел Мурсилис. — О порождение дьявола!..
— Он жаждал твоего падения, справедливейший царь-солнце!..
— О боги-отступники!..
А яд продолжал действовать…
— Только ты, ты один будь всегда властелином моей души и тела, о превеликий царь. Я одного тебя буду любить и ублажать, мой господин!..
Так все и шло. Не проходило дня, чтоб Мурсилис не устраивал в своем дворце пиршества в честь Мари-Луйс.
Был один из таких вечеров. Только на этот раз царь позвал к себе на пир лишь верховного военачальника Нуанза Вараша. Тот явился с гордым, заносчивым видом, как бы обиженный. Без должной почтительности приложился к стопам царя и поцеловал руку у Мари-Луйс.
А Мари-Луйс тем временем шепнула на ухо Нуанза Варашу:
— Этой ночью я буду ждать тебя. Приходи, если желаешь… Желаешь?..
Верховный военачальник с трудом нашарил, на что бы ему сесть. Все трое были напряжены и скованны. Только улыбка Мари-Луйс и ее речи несколько смягчали тягостную атмосферу.
— Нет ли вестей о послах, направленных в Хайасу? — спросил наконец царь.
— Пока никаких, божественный, — отвечал Нуанза Вараш. — И не думаю, что послы твои скоро вернутся.
Изрядно выпив, отведав разной снеди, царь стал мягче и приветливей со своим военачальником.
— Мы ведь с тобой в родстве, Нуанза Вараш. Ты женат на моей сестре, и это меня радует. Она ежевечерне покорно омывает твои ноги и предана тебе. И ты, кто сегодня желанный мой гость, обязан уважать сестер своей жены. Можешь сидеть с ними за одним столом, пить вино, но не вздумай склонять к прелюбодеянию ни одну из них. Тебе надлежит также обходить стороной моих жен, нижайше почитать мою возлюбленную Мари-Луйс и глаз не сметь поднять при встрече с ней, бежать от нее, едва увидишь, если бы она даже сама попыталась завлечь тебя. И в окно той комнаты, где она обитать будет, глянуть не вздумай. А преступишь указ мой — не миновать тебе смерти.