— Будь уверен, великий царь, — низко кланяясь, заверил Нуанза Вараш, — ни при каких обстоятельствах я не оскверню своим взглядом ни твоих жен, ни твоих возлюб ленных! Никогда!..
Сказал, а в душе, однако, шевельнулась дикая зависть к царю. Он до сих пор еще ощущал на губах сладость поцелуя Мари-Луйс. Мурсилис отнял у него эту радость. Но делать нечего, и Нуанза Вараш лишь добавил:
— Я всегда буду предан тебе, великий государь наш, царь-солнце Мурсилис! Всегда!..
А на уме был шепот Мари-Луйс: «Этой ночью я буду ждать тебя…»
Позвали музыкантов и кутили до ночи. Мурсилису так хотелось, чтобы послы вернулись ни с чем. Не может он лишиться Мари-Луйс. Ведь это было бы равносильно тому, что лишиться солнечного света или воздуха.
Пресытившись наконец едою, питьем и весельем, отправились почивать.
Мари-Луйс, вернувшись к себе, сказала Ерес Эпит:
— Дверь не запирай и сама старайся не заснуть.
И ночь расставила в своей тиши искусные силки…
В покоях царя вдруг поднялся невообразимый переполох.
Евнухи схватили в спальне у Мари-Луйс Нуанза Вараша.
Верховный военачальник, бывший еще под сильным действием выпитого вина, взбушевался.
— Но она сама позвала меня! — кричал он.
Из-за полога широкого ложа выглянула Мари-Луйс:
— Не лги, Нуанза Вараш! У меня в постели сам царь-солнце! А ты, бессовестный вор, явился сюда, чтобы выкрасть меня у царя!..
И рядом с ней действительно показалась голова Мурсилиса:
— Что за шум? Кто вор? Ловите вора!..
Утром жители Хаттушаша увидели на площади вздернутую на кол отрубленную голову Нуанза Вараша и очень удивились. А какой-то жрец все крутился вокруг кола и повторял:
— Гореть в аду твоей душе! Гореть в аду, притеснитель наш Нуанза Вараш!..
Мари-Луйс, увидев из окна на колу голову верховного военачальника хеттов, осталась довольна собой.
А Мурсилис тем временем еще досыпал в ее спальне.
Она подошла, склонилась над ним и подумала: «Эту тушу можно было бы удушить в один миг. Но страна хеттов с его кончиной ведь не умрет? Нет, бороться надо со всей их силой».
Очнувшись от своей думы, Мари-Луйс вдруг услышала храп и сопение Мурсилиса, и ее передернуло от чувства омерзения, от ужаса перед всем, что приходится выносить. Она прошла к Ерес Эпит, прилегла рядом с ней и спросила:
— О чем думает Наназити?
— Ждет твоего зова, великая царица.
И Мари-Луйс представила себе юного красавца — сына Мурсилиса. С каким бы удовольствием она увидела отрубленной и его голову. О, только бы Эпит-Анаит не лишила ее сил и не отняла бы у нее возможности прельщать этих сластолюбцев.
Наназити красив. Наназити безумствует при виде ее и все шлет и шлет оскорбления в адрес Каранни и Страны Хайасы.