Зрелище было неописуемое. Арцахцы во время перегона табуна как умели демонстрировали свою удаль и воинственность, свое умение держаться в седле и владеть при этом мечами и дротиками. Все их передвижение казалось бурным вихрем, неодолимым и страшным. И Каранни был захвачен стихией. Обнажив меч, он тоже несся, словно бы видя перед собою врага. «Именно так, вихревым натиском этих конников, мы растопчем войска Мурсилиса».
Когда наконец кони домчали до лагеря и все вокруг чуть улеглось, угомонилось, Каранни отдал приказ щедро одарить арцахских конников и дать свободу пригнавшим табун рабам.
Радость была всеобщей. Армянское войско получило мощное подкрепление. Теперь большинство воинов сядут на коней.
На подступах к крепости Когуни подошло еще и войско из Тавруберана. Предводители его, отягощенные тяжелыми доспехами и оружием, спешились я направились приветствовать престолонаследника.
Каранни обнялся со всеми. Затем, похлопывая по плечу родоначальника Тавруберана, с горечью сказал:
— Где ты пропадал, брат мой? Большая беда обрушилась на нас.
Тот, приложившись к руке царевича, попробовал утешить его как мог:
— Не теряй надежды, божественный. Недолог час, ты скоро своею собственной ногой придавишь к земле толстобрюхого Мурсилиса и пройдешь через самое сердце его страны. Мечом поразишь эту скверну, жен его заберешь себе и станешь наслаждаться ими, если пожелаешь. Нагрянешь туда, как сам бог-громовержец Мажан-Арамазд, и сотрешь с лица земли вражьи обиталища, народ его как косою скосишь, города порушишь!..
Каранни обрадовался, видя готовность родоначальников помочь ему в столь тяжкий час. Он подарил каждому из них по три коня и приставил к ним умелых всадников, чтоб обучили верховой езде…
В полночь в шатер к царевичу пришла Нуар. Тихо, как солнце на закате, она опустилась на колени и проговорила:
— Убей меня, божественный! Я не в силах вырвать из сердца огонь, зажженный тобою!..
Сколько в одном человеке чувств? Каким из них подчиниться, какие отринуть? И следует ли отринуть?..
Покрывало, которым Нуар была окутана, скользнуло вниз, обнажив плечи.
— Прости! Прости меня, богоравный повелитель мой. Я невинна! Это Цовинар взяла его!.. Того, кого ты объявил моим мужем. Стояла ночь, он пошел в море и… не вернулся.
Каранни поднял ее, нежно обнял и долго смотрел в глаза.
— Ты самими богами послана мне в утешение! Не печаль меня и сама не грусти. Я не вижу причин обвинять тебя в чем бы то ни было!..
Взошла тусклая осенняя луна. Вокруг все постепенно затихло — и люди, и кони.
Проснувшись поутру, царевич не увидел рядом с собою Нуар. Отбросив покрывало из тигровой шкуры, он вскочил с ложа.