— Как поживает царь Ассирии, твой властелин Адад Нирар?
— Благоденствует, хранимый богами.
— А что? Не шлет ли он мне приветствия?..
— Нет… не ведаю! — с трудом переключаясь от своих мыслей, отвечал Таги-Усак. И вдруг добавил: — Я знаю, что он ежедневно посылает людей в Хайасу!..
Мурсилис недобро вскинул бровь. У Мари-Луйс ничто не дрогнуло в лице. Поняла: Таги-Усак намеренно старается уязвить Мурсилиса.
— В Хайасу, говоришь, посылает? — переспросил царь.
— В Хайасу, великий и отважный государь! Я у себя перед самым отъездом встретил несколько египтян. Они тоже держали путь в Хайасу. И очень спешили…
— Может, армянский царь Уганна преставился?..
— Не слыхал про то, государь. Но полагаю, что если бы такое случилось, твое величество об этом непременно знало бы.
Мурсилис пристально посмотрел на купца:
— А как ты думаешь, твой царь Адад Нирар поддержит меня, коли я решу напасть на армян?..
— Мне не дано знать, каково божье провидение, царь-солнце! — Таги-Усак снова отбил низкий поклон. — Одно только знаю, что Адад Нирар обратился к Уганне с просьбой дать ему тридцать мер меди…
Мурсилис подскочил на месте:
— Да я подчиню себе всех богов Уганны! Как сделал это в Нерике!.. Я, я… Он еще узнает!..
Он долго и раздраженно и невнятно что-то все бурчал. Лицо его, и без того сухое, заостренное, еще и пожелтело. Весь бред и все зло были обращены к царю Уганне.
— Этот старец мешает мне во всем, не дает взять под власть четыре страны на четырех морях, кои должны принадлежать нам!.. Когда восемь лет тому назад я был в вашей Ассирии и уже, почти полностью ею завладев, собирался следовать на Каргамиш, вдруг явился гонец и сообщил, что царь Уганна напал на мои города Иштиттун и Канувар, уничтожил гарнизоны и засел там со своим войском. Мне ничего не оставалось, как немедленно покипуть вашу землю. Вот так-то. Своим набегом Уганна помешал мне утвердиться в Ассирии. Потому и ваш Адад Нирар ищет союза с Уганной. Но я им обоим еще покажу!..
Мурсилис, забыв обо всем, потребовал немедленно позвать к нему царевича Наназити.
— Готовь к бою войско столицы! — приказал он сыну.
Мари-Луйс встревожилась, но ни в лице, ни в глазах это не отразилось.
А Мурсилис все бушевал:
— Воля моя такова, Наназити: ты возглавишь войско и выступишь в поход на Хайасу, на ее города! Нашествие твое должно быть разрушительным! Понятно?
Царевич покорно внимал отцу. А Мари-Луйс при этом измерила его взглядом и, остановившись на горящих страстью пухлых, еще полудетских устах, подумала: «Как, интересно, Каранни встретит войско этого юноши?..»