Ерес Эпит продолжала свои раздумья вслух и словно бы уже не мужу, а себе все внушала. Она даже не сразу заметила, что Арбок Перч, опустив голову к ней на колени, заснул. Прекрасное мгновение. Только в такие минуты, только во сне человек поистине свободен и предоставлен сам себе. Благословение уснувшим навеки. Неужто над нами есть неосязаемая высшая сила? Нет! Есть жизнь, есть земля и их несчастные создания… Отнюдь не боги управляют миром. Рождение и смерть никем не предрешаются. Никем…
Прошел день, а за ним чередой и другие. Душа Арбок Перча горела жаждой мести. Как он ни силился, Нуар не забывалась.
Приказав своим людям разрушить в окрестностях всех каменных богов-идолищ, все молельни и источники священной воды, Арбок Перч принялся муштровать своих воинов. Всякого, кто осмеливался возражать ему и сопротивляться, он тут же уничтожал: кого вешал на деревьях, кого сжигал на костре. И во всполохах пламени ему мерещилась Нуар.
— Да прости, Нуар! Да прости!..
Слух о нем разносился повсюду. К нему стали прибиваться беглые рабы, безземельный люд, все обделенные и гонимые. Шли, чтоб отдаться в полную власть, веруя в него как в бога.
Время летело, а Каранни все не слал карающего войска, что удивляло Арбок Перча. Очень уж он ждал. Невтерпеж ему было сразиться с царем за их богиню Нуар. И, коли суждено, пусть пал бы в этом бою, убедился б, что есть она — вера. Не желал он жить в безверии.
* * *
Арбок Перча среди ночи вырвали из объятий Ерес Эпит.
— Каранни прислал к тебе гонца! — сказали ему.
Он вышел из шатра. Царевым гонцом был жрец. В длинном хитоне, через плечо перекинуты какие-то ритуальные принадлежности.
Арбок Перч глянул на него, потянул носом воздух, и почудилось, что пришелец пропах храмовым духом.
Кликнув воинов, Арбок Перч приказал:
— Убейте этого вонючего жреца, разорвите на куски!
Воины схватили посланца, но тот вдруг одним махом отбросил их и навис над Арбок Перчем.
— Предатель ты, и люди твои изверги. Пропадаешь из-за несчастной женщины.
Предводитель мятежного воинства занес тяжелую палицу, готовый размозжить голову дерзкого пришельца, но рука вдруг, как по мановению волшебства, ослабла, и он, пылая гневом, закричал:
— Ты Таги-Усак, оборотень треклятый?
— То-то и оно. На друга руку поднимаешь!..
— Я никогда не был тебе другом. Ты слуга властителей, презренный и бесславный. Тебя вот уж и в жреца обратили…
— Не то говоришь! — вскипел Таги-Усак. — Позволь лучше напомнить тебе: творящий правое дело должен убить гонца, не выслушав, с чем он к тебе явился. Такой человек, как ты, может быть свободным.