Забывшись, она неожиданно закричала:
— Еще, еще, пусть еще!..
— Что, божественная? — удивился Арбок Перч. — Что — пусть еще? Не понял тебя, прости неразумного.
Царица бросила на него лихорадочный взгляд.
— О Арбок Перч, ты удивительный человек!.. Что еще?.. Вина я хочу! Пусть еще…
Она встала. Гордая, непокорная.
— Пора, друг. Надо отправляться. Мы обязаны покарать зло. Слышишь, отправляемся. Ты поедешь в моей колеснице.
Она стремительно вышла, и Арбок Перч последовал за ней с безучастной покорностью, как старый бык, которого ведут запрягать.
* * *
Царица выехала из Хагтарича в сопровождении полка своей охраны и Арбок Перча. Стояла полночь.
— Ты взял голову злосчастной жертвы? — спросила Мари-Луйс у бывшего военачальника едущего с ними полка.
— Взял, великая царица.
— Мы захороним ее там, где совершилось преступление. Но прежде разрушим осиное гнездо, именуемое храмом.
Уже светало, когда они добрались до цели. Тихо шелестели тополя, все поселение еще пребывало в предрассветной дреме.
Но вот залаяли собаки. Потянулось в луга стадо.
Мари-Луйс приказала воинам окружить храм, собрать всех жрецов, будь то армяне или хетты, и любого, кто окажется в храме.
Жрецы, толпясь у входа, копошились в груде осколков побитых идолов.
На плитах пола близ жертвенника темнели следы засохшей крови.
— Вот здесь, царица, свершилось преступление, — сказал Арбок Перч.
Мари-Луйс тяжело вздохнула.
В храме тем временем поднялся жуткий крик и шум, раскатившийся по всем ближним улицам. Собралась толпа. Но горожане не осмеливались приблизиться к царице. И все удивлялись, что при ней Арбок Перч.
Из храма вывели в кровь избитых и растерзанных жрецов. Арванда Бихуни среди них не было. Когда только, треклятый, успел улизнуть?..
Воины подвели всех поближе к царице.
Жрец-настоятель храма возопил:
— Да будет жизнь твоя вечной, царица! За что нас бьют? Тебе что-то наговорили. Но что?..
Арбок Перч уже высмотрел того жреца, который совершал преступное жертвоприношение. Схватив его за шиворот, он бросил нечестивца к ногам царицы, и тот, падая, дико заорал:
— Сдержи свой гнев, великая царица. Я хетт. Никто не властен оскорблять чужеземца в святой обители.
Царица ударила его своим скипетром.
— Ты должен сдохнуть, убийца! — крикнула она.
Жрец взвыл и забормотал что-то бессвязное. Но он уже никого не интересовал. Виновность его не подвергалась сомнению.
По велению царицы разбирались сначала со жрецами-армянами. Всех, кого нашли виновными, будь то армяне или хетты, поставили к стенке, прямо тут, у храма.
Мари-Луйс обратилась к собравшимся на площади.