Артит Арар понимал, что в Мецаморе произошло что-то страшное, ведомое царевичу и неведомое ему.
Все жрецы, которых тут была не одна сотня, сошлись под круглым сводом храма и стали рядами.
— Как вы встречаете своего царя? Ни в ком из вас ни капли стыда не осталось! Такова ваша преданность царствующему дому?! — И, обернувшись к распростертому за его спиной старосте Мецамора, Каранни крикнул: — А ну встань, отринутый богами! И отвечайте все: есть тут у вас хеттские жрецы?
Старший жрец, сложив руки на груди и склонив голову, тихо и спокойно проговорил:
— Нет, божественный наш государь. Хеттских жрецов в храме нет.
Каранни схватил его за ворот:
— Нет, говоришь? А если найдем? Смотри тогда! Велю всех вас до единого сжечь!..
И он пошел по рядам, внимательно вглядываясь в каждого из жрецов.
По внешности очень трудно было отличить хеттов от армян. Дернув одного из жрецов за руку, царевич крикнул:
— А ну спой!
Жрец задрожал.
— Что петь, божественный?
— Восславь светоносную богиню Эпит-Анаит. Спой гимн в ее честь!
Жрец смело начал петь. Каранни жестом руки остановил его. Ясно, этот — армянин.
— Следующий.
Девять жрецов правильно пели славу Эпит-Анаит, гимн, который исполняется обычно раз в году, в праздник святого дня этой богини. Но вот один вдруг сказал, что не знает гимна. Каранни уставился на него и словно бы приметил в глазах жреца отражение пустынных далей чужой земли.
— Пой!!!
— Государь мой, будь милосердным! Я не знаю этого гимна! Пощади!
Каранни ударил его головой об стену.
— Ты хорошо владеешь нашим языком, подлый вор!
Схватив горящую свечу, Каранни поднес ее к бороде старосты Мецамора и, показав на хетта, спросил:
— Ну так что? Один уже — вот он! Ты видишь его?
— Да, да… Вот он, один…
— А теперь укажи нам остальных хеттов.
Только тут Артит Арар понял, что происходит на его земле, в подчиненном ему городе. В отчаянии он схватился за голову, которая, казалось, вот-вот расколется надвое.
Без всякого разбирательства и дальнейших расспросов Каранни решил не только хеттских, но и армянских жрецов предать сожжению на костре, всех до единого, и правых, и неправых.
— Как ты относишься к моему решению, звездочет? — спросил царевич, обернувшись к стоявшему за ним Таги-Усаку.
— Ты всегда прав, государь наш…
— Есть среди этих жрецов невиновные?
— Невиновны только звезды, божественный, — отвечал Таги-Усак. — Может, считаешь и меня в чем-то повинным, тогда покарай. Не сегодня, так завтра конца не миновать. И мне, и всем людям. И всему на свете. Вечного нет ничего. Само понятие вечность есть ложь.
— Какой бог внушает тебе уверенность, что среди караемых мною нет невиновных? Ответь, Таги-Усак.