Обрушившийся на меня откат поочередно разрушил все доспехи, заставил закричать от боли и упасть на колени прямо в холодный снег. Я почувствовала себя Тедди, по которому одновременно ударили все состоящие в гильдии маги. Боль ослепила, оглушила, лишила возможности дышать.
Я зажмурилась, не прерывая страдальческого крика, ощущая, как ломит кости, как они почти плавятся под натиском чужого жара, что в миллионы раз мощнее моего.
До этого растянувшееся время просто исчезло. Я перестала его ощущать. Не ощущала вообще ничего, кроме все той же раздирающей боли, не желающей отпускать из своих когтей.
Спустя наполненную жаром вечность она наконец ослабела. Совсем немного, но этого хватило для того, чтобы рассеялось окутавшее сознание агоническое марево. С трудом разлепив горящие веки, я увидела на снегу рядом с собой босые ноги и край белоснежных одежд.
Проиграла. Неужели я проиграла?.. Мысли о проигрыше бились где-то в глубинах разума, в то время как вся остальная его часть разрывалась от настигающих вспышек боли. С губ срывалось хриплое дыхание.
Неожиданно моей горячей головы коснулась прохлада – легкая, невесомая, более чем приятная. Она охватила меня, распространилась по всему телу, наполнила каждую клеточку и словно впитала в себя боль.
«Это его ладонь, – внезапно поняла я. – Его ладонь касается меня…»
Подняв глаза, я наткнулась на все тот же внимательный взгляд. Только теперь охристые глаза мерцали не так ярко, приглушенно.
Наверное, именно в этот момент меня и накрыло по-настоящему. Я вдруг поняла, насколько несовершенна моя магия, как много мне нужно еще выучить и насколько смешными были все мои убеждения в том, что я способна на многое.
Да, способна. Но многое – это далеко не все. На каждую силу найдется другая сила, ее превосходящая.
Теперь, глядя на исцеляющего меня отшельника, я испытывала трепет. Не досаду, не злость – если и злиться, то только на саму себя. Именно трепет перед тем, кто способен сотворить такие вещи. Это определенно был самый могущественный маг из всех, кого я не только знала, но и о ком слышала. Даже Олдер рядом не стоял.
Боль бесследно исчезла. Пламя на цветке погасло.
Поднявшись на ноги, я расправила плечи, взглянула в испещренное морщинами лицо и, превозмогая гордость, произнесла:
– Не знаю, кто вы, но прошу прощения, что не смогла быть для вас достойным соперником.
Слова дались с большим трудом, но зато после них стало легко. Как будто тяжелую ношу сбросила. Никогда и никому я не говорила ничего подобного, а сейчас внезапно захотелось.
– Ты признаешь свое поражение, Фелиция Саагар? – испытующе на меня смотря, спросил отшельник. – Признаешь, что в честном бою не сумела одержать победу?