К «бесподобному» дергающемуся глазу добавилась бровь. Будь у меня силы, со всей дури бы его стукнула!
– Эффект от такой дозы очень удобен для отравителя, – вновь став серьезным, продолжил Олдер. – Результат похож на выжигающий всплеск магии, какой может случиться с сильным магом от чрезмерного перенапряжения. Даже опытным лекарям сложно распознать бурецветник. Поэтому, учитывая игры в целом и сегодняшнее испытание в частности, твое…. недомогание объяснили бы этим.
– Ты хотел сказать – мою смерть? – хмыкнула я, уверенная, что меня хотели прикончить.
– Нет, не смерть, – возразил Олдер. – Смертельная доза куда больше и требует длительного применения. В случае с тобой все закончилось бы полным параличом на долгие месяцы.
Я не сдержала испуганного вздоха – уж лучше умереть…
Моя реакция незамеченной не осталась.
– Кир вовремя дал антидот, теперь волноваться не о чем.
Внезапно почувствовав, что могу шевельнуться, я приподняла голову и посмотрела ему в лицо.
– Кроме того, что мы не знаем, какая скотина это проворачивает. А пока не знаем, в зоне риска находятся все.
Выражение карих глаз моментально меня насторожило и вынудило требовательно протянуть:
– О-о-олдер…
Он смотрел на меня, не мигая, несколько напряженных мгновений, прежде чем ответил:
– Кристор. В этом замешан Кристор. Хотя за ним явно кто-то стоит.
Должно быть, кайрийский бурецветник сильно повлиял на мой разум. Кристор? Похоже, мне это послышалось.
– При чем здесь Кристор? – переспросила непонимающе. – Хочешь сказать, это он отравил меня, а до этого сбросил с крыши Эшера?
Вместо того чтобы опровергнуть безумную теорию, Олдер утвердительно кивнул.
– Но это же какой-то бред, – отказывалась верить я. – Он не мог такое совершить… Да и зачем ему?
– Зачем устранять соперников? Чтобы затем занять пост главы магической гильдии? – В тоне Олдера появилась пугающая жесткость. – Не будь идеалисткой, Фелиция. Ты выросла в окружении магов, считая их и всю гильдию своей семьей. Но это далеко не так. Когда речь заходит о силе и власти, наружу выползает вся человеческая грязь, и лишь немногие остаются незапятнанными. Иногда может разрушиться даже самая крепкая дружба, а тот, кого ты считал настоящим другом, оказывается трусливым лицемером.
Заметив, что я хочу возразить, он отрезал:
– Поверь, я знаю, о чем говорю.
Судя по выражению лица и ощутимой, едва сдерживаемой злости, действительно знал. Эта вспышка ярости могла бы задеть, но я поняла, что адресована она вовсе не мне. А еще поняла, точнее, почувствовала, что она крепко переплетена с чем-то личным, какой-то не дающей покоя болью.