— Полог тишины. Через него проникал только звук дыхания обережника, изображавшего меня, — словно подслушав мои мысли, пояснил альв.
На моих губах помимо воли заиграла злорадная улыбка.
— Кстати, то, с чего мы начали нашу беседу: вторая плохая новость — у тебя больше нет обережника.
— Я догадался, — усмехнулся альв.
— Догадливый. Я жду твоих объяснений. А то разлегся тут и изображает умертвие… — потребовала я, немного погрешив против истины. Альв все же сидел.
— Где хочу, там и разлагаюсь, — парировал Варлок, а затем посерьезнел. — Прежде чем начну, дай мне свою руку.
— Чтобы меня грызло чувство вины, когда я буду ощущать твои холодеющие пальцы? — уточнила я.
— Чтобы ты не сбежала раньше времени, — заявил Варлок, вдребезги разбив любой намек на сомнительную мелодраму.
— Тогда, пожалуй, воздержусь.
Альв ничего не сказал, но так посмотрел… В общем, руку я протянула. И ее тут же накрыла его ладонь.
Мы так и встретили рассвет — вместе. Варлок рассказывал о себе. О себе настоящем.
Альв действительно был одним из лучших игроков в громобой. Адептом. А еще — дуалом, сумевшим в мире граней заполучить сразу два дара: магии огня и луча алхимика. И если первый — «поток», то второй — «канат». Варлок отдал предпочтение тому, что сильнее, выбрав стезю воина.
— Ты не сбегал из северной цитадели. — Я не спрашивала, утверждала.
— Да, четыре года назад я вышел из ее стен, став одним из ста паладинов владыки.
— И что же такого произошло, что безупречный воин сделался вдруг адептом-алхимиком?
— Брат. — Всего одно слово, но сколько в нем было всего. Варлок выдохнул и спустя минуту продолжил: — Я не врал, говоря о нем. Леониль младше меня. Ему всего одиннадцать. И чуть меньше года назад его тело начало каменеть. Сначала пальцы рук и ног. Они день ото дня становились все тверже, серея.
— Проклятие? — озвучила я самую логичную версию.
— Нет. — Альв тяжело выдохнул, набрал воздуха в грудь, чтобы что-то сказать, но… Его тело выгнулось дугой, как под пытками. Я почувствовала, как напряглась рука, в которой было мое запястье: его сжало, словно тисками. — Нари, меня сдерживает заклятие молчания, и сопротивляться ему… тяжело.
Тяжело? До встречи с Варлоком я думала, что это вообще невозможно: боль, раздиравшая того, кто рискнул нарушить заклятие, была чудовищной.
Все оказалось просто и страшно. Очень страшно. Пятнадцать лет назад у альвов стали заболевать дети. Сначала — один из тысячи. Затем — один из ста. И чем дальше, тем больше. А главное, быстрее. Ранее от первых симптомов до полного окаменения могло пройти десять лет, теперь счет шел на месяцы.