А Нина вмиг повзрослевшим, печальным сердцем поняла, нет, проникла в свою судьбу таинственным, безошибочным взглядом: не надо ждать, не надо верить этому моряку. Ничего не будет, никогда он к ней не вернется, хотя сейчас искренне думает, что говорит правду.
— Ты чего молчишь, Ниночка? Не веришь? Боишься?
— Нет, нет, не боюсь. Верю.
Были еще ночи. Ласковые, продуманные Костины клятвы не обманывали Нину, но она все равно засыпала на его плече счастливая и во сне часто улыбалась.
…Костя уехал. И в тот же день Дарья Семеновна отказала Нине в квартире. Не отводя глаз, сухо и твердо объяснила:
— Продавать буду дом. Не обессудь. У тебя каникулы скоро, за лето найдешь угол. А уходи сегодня же, я к сестре в Красноярск собралась — долго пробуду. И повременить не могу.
Нина охнула, зажмурилась, чуть не упала: ради Кости переменилась к ней эта ведьма, сделала из нее приманку, чтобы внучек, Костенька ненаглядный, всю побывку дома был, глаза да сердце бабушкины тешил. На тебе, Костенька, квартирантку, свеженькую, молоденькую, только не пропадай, ради бога, из дому…
Нина, бесслезно почернев, в минуту собралась и молча ушла. Старуха так же молча проводила ее до ворот. Несколько ночей Нина проспала на полу у подруги, а потом начались каникулы.
Она написала ему семь писем, в ответ получила два. В последнем он сообщал, что его долго не будет на берегу, то есть уходит в плавание, на учения — да не все ли равно куда! Нина поняла, что больше он не напишет.
Никогда впоследствии Нина не упрекала его, не винила, словом дурным не поминала, напротив, безо всякой надежды все ждала, думала, снился он ей, а если на улице видела моряка, вспыхивало, слабело сердце. Она замедляла шаги и ждала: сейчас ее окликнут, обнимут, оцарапают щеку грубым сукном форменки…
Но Костя неизвестно где, нет Кости — что же все оглядываться, переживать да реветь в подушку.
Сосватать Трофима помогло кино. Нина загодя запаслась билетами и, подкараулив Трофима во дворе, вышла на крыльцо.
— Соседу привет. В кино, Троша, не собираешься?
— Да вроде нет. — Трофим заметил, что Нина говорит непривычно звонко и весело, никогда с ним так не разговаривала. — А что за картина? — хотя и знал, какую картину будут показывать, вчера посмотрел.
— Ой, голова садовая! — Нина рассмеялась. — А я и не знаю. Мама билеты брала, да вот что-то сердце у нее прихватило. А одной идти неохота.
— Ага. Ясно. — Трофим подумал, разглядывая Нину. — А сама-то идешь?
— С кавалером чего ж не пойти. И возвращаться не боязно. — Нина опять рассмеялась, старательно и невесело.