Лапуант, весь заляпанный грязью, вылез из «крайслера», который обследовал.
— Ничего не нашел, — сказал он. — Инструменты все на месте, в багажнике, вместе с запасным колесом. Никаких вещей, кроме дамской сумочки. Да еще застрявшая под сиденьем женская туфля, а в ящиках на передней панели эта пара перчаток и электрический фонарик.
Насколько можно было судить, перчатки из кожи американской дикой свиньи принадлежали мужчине.
— Съезди-ка на вокзал. Кто-то ведь должен был уезжать отсюда в тот вечер. По крайней мере, такси-то хоть в этом городе есть? Встретимся в жандармерии.
Мегрэ предпочел остаться во дворе и, покуривая трубку, ждал, пока расположившийся в гараже доктор Поль закончит свою работу.
— Вы разочарованы, господин Мегрэ?
Молодой Лапуант очень хотел бы сказать ему «патрон», как Люка, Торранс и большинство из их команды, но все чаще чувствовал себя новичком; ему казалось, что это своего рода привилегия и ее еще надо заслужить, точно так же, как и нашивки.
Они доставили доктора Поля к себе и вернулись на набережную Орфевр, в Париж, который показался им еще блистательнее после часов шлепанья по грязи в темноте Ланьи. С моста Сен-Мишель Мегрэ мог видеть освещенные окна своего кабинета.
— Я не разочарован. Я и не ждал, что вокзальные вспомнят пассажиров, которые месяц назад компостировали билеты.
— Я все пытался догадаться: о чем вы думали?
Он ответил совсем просто:
— О чемодане.
— Клянусь вам, он был в мастерской, когда я в первый раз туда пришел.
— Я в этом не сомневаюсь.
— И совсем не тот, что нашел Люка во второй половине дня в полуподвале.
— И в этом я тоже не сомневаюсь. Поставь машину во двор и поднимайся.
По оживлению, царившему среди его людей, чувствовалось, что появилось новенькое, а Люка, заслышав, что Мегрэ вошел, быстро распахнул дверь кабинета.
— Сведения о Моссе, патрон. Девушка и ее отец только ушли. Они хотели говорить с вами лично, но, прождав почти два часа, открылись мне. Дочь — симпатична… лет шестнадцати-семнадцати, пухленькая, розовощекая, взгляд открытый. Ее отец — скульптор и, если я правильно понял, когда-то завоевал премию в Риме. У него есть еще одна дочь, немного постарше, и жена. Они живут на бульваре Пастера, там же мастерят игрушки. Я, может быть, ошибаюсь, но сдается, мадемуазель сопровождала отца, чтобы помешать тому нализаться по дороге. Он, чувствуется, большой любитель. Носит широкополую шляпу и галстук, повязанный бантом. Это у них под именем Пеетерса жил последние месяцы Мосс.
— Он все еще там?
— Если бы так, я давно бы послал туда инспекторов, а еще лучше — поехал сам. Он ушел 12 марта.