Три часа я, сгорбившись, просидела в углу, кусая треклятые ногти и вынашивая планы ужасной мести. Годы, потраченные на обретение душевного спокойствия, ушли впустую. Лондон не помог. Мало того — тут я презрительно фыркнула, — если не считать Энгуса Гранта и галереи "Наследие", я испытывала к Лондону стойкое отвращение. Я была деревенской девушкой. Как сказал бы Энгус, "можно что угодно отдать за зеленые просторы и церковные шпили". И за папу… и за ворчунью Ферджи, и за нового щеночка…
Я уже собиралась разрыдаться в голос, но тут зазвонил телефон. Гарри?! Гигантским кузнечиком я перепорхнула через диван и схватила трубку. Это был папа. И сердце мое вдруг ушло в пятки. Папа никогда по пустякам не прибегал к услугам телефона, это дьявольское устройство вызывало у него страх.
Что случилось?!
Ровным счетом ничего. Папа спешил поделиться хорошими новостями, он прилагал титанические усилия, чтобы голос звучал бодро и весело. Епископ счел, что священнику, которому перевалило за шестьдесят, трудно справляться со своими обязанностями в большом приходе, и предложил переехать в более скромную, чем Кингс—Рэнсом, деревушку, расположенную в Девоне. Да, ему не так просто сниматься с насиженного места, но Ферджи, благослови ее Господь, согласилась переехать вместе с ним. Она уже вычистила все шкафы и упаковала столько вещей, что люди из транспортной конторы наверняка скончаются от ужаса.
Я словно услышала голос Ферджи: "Что? Позволить священнику отправиться на край света и в одиночку управляться с выводком пронырливых вдовушек и старых дев?! Уж я‑то свой долг знаю!"
А я знала свой: пора было возвращаться домой. Я почти ощущала вкус пудинга с патокой, приготовленного Ферджи. На следующий день я известила Энгуса, что увольняюсь, и он любезно ответил, что ему будет недоставать моего черепашьего печатания на машинке и тошнотворного кофе. Спустя неделю, при расставании, Энгус вручил мне серебряные дамские карманные часы, которые носил сам, и в ответ на мои возражения надул огромные щеки, откинул назад волосы и зашагал прочь, бормоча под нос: "Да это ерунда, всего лишь начало девятнадцатого века". С тех пор я с ним не встречалась. До поры до времени.
Три недели, проведенные в нашем старом доме, когда мы как заведенные паковали вещи, были одновременно счастливыми и грустными. Воспоминания обступали меня со всех сторон. В тот день, когда Женский хор собрался на свое последнее заседание, я и отправилась на экскурсию в Стратфорд с остановкой во Флаксби—Мид. Еще одна крохотная английская деревушка среди сотен других — много зелени, ряд крытых соломой домиков и рассадник преступности в прошлом. Правда, в этом селении еще имелась гончарня. Звалась она Монашеской гончарней.