И Богдан поддался.
Изучал.
Выжидал… хотел только подрезать, успокоить на недельку-другую. На многих встречи с целителем весьма благостно действовали, разом и ясность разума возвращалась и любовь к жизни в душе расцветала с неодолимою силой, а заодно приходило понимание, что нет развлечения глупее дуэли.
И этого бы…
…когда все пошло не так?
Боровецкий ведь повелся, поверил, что удалось подрезать соперника. И наступать стал яростнее, злее, спеша воспользоваться преимуществом.
Он и понять не успел, когда и как попался.
Просто вдруг оказался на земле с рассеченною ногой. Рана была неглубокой, Стрежницкий все ж не хотел убивать дурака, однако выглядела жутко и боль причиняла изрядную. Это он по себе знал распрекрасно.
Шрам бы остался…
Взмахнул платком судья. Секунданты бросились со своих мест, и целитель отлип от старого дуба, потянулся. К раненому он не больно спешил…
Боровецкий выл, хватаясь за ногу.
Кровь лилась.
Крови было вообще много, и вид ее заставлял секундантов морщиться. А уж Боровецкий и вовсе ошалел… ему доводилось убивать других, но никогда-то он не думал, что и сам смертен.
— Успокойся, — Стрежницкий убрал саблю и присел. — Не смертельно…
— Ты… — и без того не больно красивое лицо Боровецкого исказила гримаса ярости. — Это ты виноват… все… все должно было быть иначе… все…
Эта мысль всецело им завладела.
Зрачки расширились.
Дыхание оборвалось.
А в следующее мгновение Боровецкий дернулся всем телом. Стрежницкий успел отшатнуться, но… последнее, что он помнил — грохот, от которого заложило уши.
…и яма.
…та самая яма в лесу. Вывернутая сосна, корни которой торчали из земли. Желтоватая шуба листвы. И гладкие скользкие стенки. Он летел в эту яму, кувыркаясь, и главное, что не было Михасика, готового прикрыть собой. Пули осиным роем спешили следом, и Стрежницкий знал — догонят.
Ему не жить.
Ему…
…после было возвращение. И мрачный Штриковский, которому выпало быть секундантом, а значит, докладывать начальству, как вышло так, что опытный агент попался в дурацкую по сути своей ловушку.
— Лежи, — буркнул он, неловко поправляя подушку. И взгляд отвел. — Боровецкий помер. Сердце стало… целитель пытался… сказал, что из-за травки… перебрал… урод…
Стрежницкий мысленно согласился.
Но говорить у него сил не было.
— В лицо пальнул… пистоль англицкий, для скрытого ношения… тебе повезло, пуля в глаз вошла, но слабая, — Штриковский вздохнул тяжко и произнес. — Пистоль у него в руке рванул… тебя того еще… осколками посекло чутка. Наш-то подлатал, но как оно срастется…
— Хватит болтать, — целитель оттеснил Штриковского. — Ему покой нужен, если, конечно, вы хотите, чтобы он в принципе восстановился…