— Решили удалиться, окончания конкурса не дожидаясь?
— Решила помочь, — чем-то сей господин, который в серости своей казался еще более унылым, нежели большинство его собратьев по чину, раздражал Лизавету. — Если позволите…
— Позволю, отчего ж не позволить… но вы не в ту сторону идете… — чиновник поправил очочки. — И если уж на то пошло, то вам бы вернуться, барышня… а то ж время…
Он часы вытащил.
Преотменнейшие, подобные Лизавета видела в мастерской, куда батюшкины носила, пытаясь заложить…
…за батюшкины ей предложили пятнадцать рублей, и то сироту жалеючи, а вот подобные этим стоили двести пятьдесят семь. Она точно запомнила.
И откуда у обыкновенного писаря подобное богатство?
Он же по стеклышку пальчиком постучал и ручку скрутил бубликом, предлагая почтенной вдове. А та, помаявшись, ручку приняла, только зарделась слегка.
— Идите, идите, — писарь махнул рукой. — А то опять опоздаете…
А он откуда…
…когда рыжая скрылась за поворотом, Димитрий позволил себе скинуть маску. Не полностью, нет, но спина распрямилась, плечи расправились и дурной пиджачишко затрещал, предупреждая, что не стоит вовсе уж из образа выходить.
— И позволено ли мне будет узнать, что это означает? — осведомился он, глядя на спутницу свою строго. А та лишь отмахнулась: мол, что вы к слабой женщине прицепились.
— Устала я сидеть… тоскливо…
— А если кто узнает? — произнес Димитрий с упреком.
— Кого? Анастасию Павловну? Узнают всенепременно… сын у нее тут служит, она к нему каждый месяц наведывается. В этом вот прихворнула, так не страдать же мальчику без солений…
— Я серьезно…
— Дорогой, неужели полагаешь, что моих сил не хватит на такую малость, как смена обличья? Поверь, даже если встречусь я с мальчиком, он матушку свою во мне признает…
— Морочишь?
— Не без того. Но люди и сами морочиться рады.
Пара добралась до арки из плюща и падуба. Красные ягодки поблескивали в темном глянце листьев, будто кто-то бросил горсть ярких бусин.
— Зачем?
— Хотелось своими глазами взглянуть… знаешь, она восьмая, к кому я подошла…
— И?
— И первая, кто согласился помочь…
— Их больше сотни, — проворчал Димитрий, испытывая не то, чтобы гордость, но всяко чувство странное, несколько непривычное.
— Так и я ведь не одна. Аннушке это тоже показалось забавным, а найти помощниц… здесь любят игры.
В этом Димитрий не сомневался.
— И что теперь?
— Теперь… не знаю. Посмотрим, но… конкурс — на то и конкурс, чтобы были и проигравшие, с кого-то да надо начинать. А ты здесь что делаешь?
— Да… — признаться, что просто прогуливался, было как-то неловко. Дел у него множество превеликое, а он прогуливается, будто бездельник дворцовый. Того и гляди сонеты писать начнет.