— Зато нынешние, видать, хороши…
Кто-то вздохнул, и обе тени покачнулись.
— Чего вы от нас хотите? — вопрос задала Одовецкая и, верно, сумела взять себя в руки, если голос звучал спокойно.
— Я? Я хочу, чтобы, наконец, мой отец перестал думать о той истории, и чтобы про него не распускали безумные сплетни. Тоже мне, нашли убийцу…
И убийство тут же?
Ах, плохо, что Лизавета из дворца отлучится не способна. Она бы в архив городской наведалась, выяснила бы… а тут… прислуга с большего молчаливая, попусту сплетничать не станут, ибо платят дворцовым хорошо, и боязно потерять местечко. История же… грозила быть прелюбопытной.
…Соломону Вихстаховичу точно глянется.
Старые рода.
Вражда.
Тайны. Самое оно для сенсации.
— Хочешь сказать, он не причастен?
— Хочу сказать, что вы не там ищете…
— А где надо? — тень Одовецкой покачнулась. — Где?!
— Я не могу ответить… я слово дала и… просто, поверь, не нужно ворошить прошлое… всем плохо будет.
Почему-то Лизавета ей поверила.
…Авдотья примеряла полосатое платье. Прямого кроя с широким матросским воротником и блестящими пуговками. Платье было прелестным, а, главное, несказанно ей шло, скрадывая некоторую угловатость фигуры.
— Нравится? — поинтересовалась она, повернувшись бочком. — Мне сказали, что такое нынче в моде.
И вздохнула.
Тяжко.
Дернула за пуговку, признаваясь:
— У нас бы, выглянь девка в таком, точно б грязью закидали…
— Отчего? — из головы Лизаветы не шел подслушанный разговор, и вновь же что-то подсказывало, что стоит прислушаться к совету Таровицкой и оставить секреты прошлого этому самому прошлому, но… что она еще узнала?
Что княгиня Вересковская, возглавлявшая Общественное объединение поборников трезвости, тайком потребляет коньяк, а потребивши, имеет обыкновение придремывать в алькове? Или что баронесса Тюхина подсовывает в корсаж новомодные каучуковые блины, чтобы формы ее выглядели попышней? Лизавета аккурат поймала ее, поправляющую съехавшее бюстье. Баронесса пыталась вернуть оное на место и тихо, душевно материлась.
— Так… короткое, — Авдотья попыталась вытянуть юбку. — Еще немного и колени видны будут.
— Мода…
— Тебе легко говорить, а у нас…
— У вас штаны носят, ты рассказывала.
— Так… — Авдотья юбку оставила в покое и крутанулась перед зеркалом, все ж новый наряд не оставил ее равнодушной. — Зимой в юбках не больно походишь. Знаешь, как холодно? Порой и птица на лету мерзнет, что уж про людей говорить… значит, мода… а ты чего?
— Ай, у меня тетушка тоже моду современную не признает, — Лизавета погладила клетчатый подол старого платьица. — Она и это считает чересчур вольным, потому как лодыжки видны. Хотела кружевом надставить, но я не дала…