Зависть.
Злость.
Страх.
Сколько всего… но это не то, ей надобно исправить землю. Позвать траву. Ну же, семена спят глубоко в земле, но Лизавета разбудит их, если не солгала Едэйне Заячья лапа и в ней, обыкновенной, действительно есть капля той, особой, силы, которую мир услышит.
Не солгала.
Она, прожившая множество зим и сама не единожды мир правившая, попросту не умела лгать. Стало быть, получится дотянуться… попросить. Пусть набухнут семена, пусть проклюнут полупрозрачные корешки, а Лизавета даст им силы.
Силы у мира много.
Она возьмет крупицу в другом месте и…
…правильно.
Травы поднимутся, а…
Димитрий смотрел.
Сперва ему показалось, что рыжая окончательно утратила рассудок. Снимать обувь? Садиться в грязь? И еще так… странно… она содрала кусок коры с полумертвого дерева, а после, разрезав себе руку, щедро полила кору и юбку кровью.
Потом же…
Застыла?
Или…
Ее пальцы шевелились, а глаза смотрели куда-то… вовне? Димитрий, осмелившись, подошел вплотную и заглянул в них. Расплывшиеся зрачки и… ощущение силы, которая закручивается над головой этого бестолкового существа.
Разве ж можно входить в транс, не позаботившись об охране?
А вдруг кто… амулет амулетом, защита защитой, но здравый смысл-то куда подевался?
Рыжая же творила… что? Эта сила была слишком иной, чтобы понять. Димитрий просто чувствовал, как она кружит, вьюжит, то расплывается, то вдруг собирается в хрупком человеческом теле. В какой-то момент он и сам стал частью ее, потерялся, потому как, открыв глаза, — а почудилось, лишь на мгновенье закрыл — увидел траву.
Она пробивалась сквозь вытоптанную землю.
И мусорные кучи.
Она разрасталась, зелеными пятнами, густым ковром, погребая под собою все, до чего еще не дотянулось пламя. И дерево заскрипело, закачалось, сбрасывая клочья гнилой коры, будто змея старую кожу. Оно, это дерево, помнило себя иным и теперь возвращало себе прошлое.
Да быть такого не может!
У нее силы не хватило бы.
Все признавали, что рыжая — талантливый маг, однако же силы невеликой, здесь же…
Димитрий огляделся: зеленый ковер добрался до огненных столпов, и пламя присело, а после к превеликому удивлению Таровицкой, вовсе погасло. Она взмахнула было руками, явно выругалась, однако…
…зелень затянула еще горячие проплешины.
И было в этом что-то сродни слегка безумному чуду. Только… в какой-то момент все вдруг остановилось, а рыжая, открыв глаза, посмотрела на Димитрия и с немалым удивлением произнесла:
— А притворяться кем-то нехорошо…
Лизавета знала: Едэйне Заячья лапа была бы довольна своей ученицей, пускай не самой сильной, пускай вовсе чужой, ибо не родилась она на землях ненегов, но все прихотью духов, не иначе, получившей редкий дар.