— И в едином порыве избавимся мы от гнета тирании! — студентик забрался на стол, на котором прежде игра шла. А народец, вроде ж приличного толку, вместо того, чтобы стащить охальника да выкинуть за порог, слушал.
Превнимательно так слушал.
— Ибо сказано, что каждый человек рождается свободным! — голос его звенел, заполняя весь трактир, перекрывая и шорох пламени в камине, и скрип старого стула, на котором раскачивался почтенный Михтюков, купец первой гильдии, с которым Кедр Войтютович пребывал в отношениях наилучших, можно сказать, даже приятельских. — И ограничение свободы этой — есть первейшее преступление против сути человеческой!
В голове загудело.
Кедр Войтютович мотнул головой, от этого мушиного звона избавляясь. Надо же… так гудело на проклятых пустошах, где его, еще улана обыкновенного, ветряной стеною приложило да и скинуло аккурат под копыта собственного жеребца. А тот, даром, что ученый на человека не наступать, прошелся… благо, шлем спас.
Правда, после сказали, что все одно контузило.
И списали с оною контузией.
Но Кедр Войтютович за это дело не больно переживал. Хватило. Навоевался.
— Смуту затеваешь? — поинтересовался он негромко, впрочем, и этот его тихий голос заставлял людей сведущих смолкать. А вот паренек головенкой светлою тряхнул и сказал, руку выпроставши:
— Не смуту! Мы лишь ищем справедливости!
А купцы-то, купцы, людишки с характером, с норовом и разумом — иные в торговле надолго не задерживались — сидят и слушают, что завороженные.
— Какой?
— Править народом должен народ! Избранники его. От каждого сословия, чтобы блюлись интересы всех, — паренек пальцами шевелил и в глаза пялился, только от потуг его гудение в голове крепло, что Кедра Войтютовича изрядно раздражало. — Единоличная власть опасна…
— Чем же?
Он ступал неспешно, крадучись, благо, тело помнило науку, которую постигать пришлось в лесах суровых. Там-то и научился ступать бесшумно, что рысь, и людей выслеживать, и скручивать их, а порой и глушить, ибо встречались и среди смутьянов одаренные.
— Тем, что на того, кто ею владеет, легко воздействовать. Вот взять хотя бы императора. Все уже знают, что слово его ничего не значит. Что всю силу забрала императрица. А она по сути своей нелюдь и…
…паренек и охнуть не успел, как смело его со стола, скрутило. И сила, еще недавно казавшаяся частью тела, вдруг исчезла, а само тело расколола боль.
Тыкал Кедр Войтютович легонько, не желая болтуна крепко покалечить — на это свои умельцы найдутся — однако за годы многие он усвоил одно: редко какой маг с переломанными пальцами чаровать способен. Паренек заскулил, завыл, ногами суча по полу. Кедр Войтютович вздохнул: эх, молоденький совсем… дурноватый… где только понахватался идеек подобных?