Он понял, что не сможет встать на ноги — тело слишком ослабело от лежания и слишком устало от непредусмотрительно сделанных упражнений. Но он мог поворачивать корпус, главное было — не отпускать колени и сдерживать стоны.
Он привык к темноте. Слева он разглядел какую-то бутыль на длинной палке, от которой отходил то ли провод, то ли шланг. У стены — стол, на котором стояло множество бутылочек поменьше, котел, что-то, смахивающее на жаровню или просто горелку. Напротив кровати — темная, неразличимая почти дверь без ручки. Справа — окно, занавешенное черными шторами. Стул совсем рядом с кроватью, и все. В комнате темные стены, только потолок традиционно белый или просто светлый. И никакой видимой лампы. Какое-то царство всепоглощающей тьмы, комната ожидания перед адом.
Он почувствовал, что если не ляжет сейчас сам, то упадет без сознания, и это его испугало. Там, по ту сторону, жили какие-то странные призраки, встреча с которыми не была долгожданной. Там был затхлый шкаф, свет, в который невозможно было попасть, и черт его знает, что еще, столь же непонятное и ужасающее. Ему показалось, что в его жизни хватало дерьма и кошмаров, чтобы сейчас добавлять к ним кошмары во сне.
Подушка была мокрой от пота, и тут ему пришла в голову новая мысль.
Ни жажды, ни голода, ни желания опорожниться — вообще ничего. Он стал прикидывать, сколько прошло времени с тех пор, как он мог сделать одно, другое или третье в последний раз, и по всему выходило, что времени прошло предостаточно. Он не умер тогда, в этом светлом тоннеле, что бы его появление в его жизни ни вызвало, но не умер и от истощения или от обезвоживания. Он не в состоянии нормально двигаться, почти не может говорить, не может даже позвать на помощь своего похитителя или спасителя. Но раз он жив — кто-то поддерживал в нем жизнь.
Он долго лежал, отдыхал, осмысливал то, что вспомнил, но никаких ответов не нашел. Даже имя не приходило на память, но ведь должны же его были как-то называть? Человек может быть без памяти, но без имени — никогда.
А что если он попал в этот мир из другого мира?
Он не знал, возможно ли это в принципе и существуют ли вообще какие-то другие миры. И если все-таки существуют, то почему у него не осталось ни памяти о прежнем существовании, ни знаний о новом.
— Кто… я… такой… — просипел он. Боль приходила только тогда, когда он слишком напрягал горло, как и сейчас, но теперь она его отрезвила. Ему нужен был кто-то рядом, сейчас же, без промедления.
Он протянул руку и толкнул палку с бутылью. Палка не поддалась, и он попытался еще раз. Конструкция покачнулась, но опять устояла, и он, рассвирепев, толкнул ее изо всей силы. Палка глухо упала, бутылка разбилась, но недостаточно громко, чтобы привлечь чье-то внимание. Если тот, кто запер его здесь, был снаружи, то, конечно же, ничего не услышал. Он стал медленно двигать правую ногу к краю кровати, чтобы опрокинуть стул. Кровь застучала в ушах, пришлось дышать чаще и глубже, боль в шее начала откручивать голову.