— Тимрук… и ты, будьте честными. Думайте не только о себе… о людях… берегите друг друга…
Она задышала часто-часто.
Шеркей пощупал ей лоб. Как будто к печке раскаленной притронулся. Чтобы было свободнее дышать, расстегнул жене ворот платья.
Только сейчас Шеркей понял, что Сайдэ опасно больна, может быть, даже смертельно. До этого ему порой казалось, что жена просто разнежилась, и он не раз упрекал ее за это. «Вставай, вставай, не залеживайся, — раздраженно покрикивал Шеркей. — Возьмешься за дело — и все как рукой снимет».
И вдруг он почувствовал, что больше не встанет жена, не начнет хлопотать, не наведет порядок в доме. И сразу перехватило дыхание, до боли сжалось сердце.
Утя побежала за соседками.
Пришла Незихва, хотя Шеркей за ней не посылал. Она посоветовала съездить за лекарем.
— Может, может, Шербиге позвать? — предложил Шеркей. — Она знающая, умелая, умелая…
— Конечно, умелая. В могилу загонять! — сказала одна из женщин.
К вечеру Сайдэ стало немного полегче. Она узнала Незихву, охватила ее за руку, притянула к своей груди:
— Пришла… Боялась не увижу. Обиделась, думала…
Незихва пощупала пульс. Под полупрозрачной кожей еле ощутимо трепетал тоненький волосок. Женщины не успевали класть на голову больной мокрые полотенца. Только положат — и ткань сразу сухая.
— Сэлиме, Сэлиме! — внезапно вскрикнула Сайдэ, потом что-то зашептала, но так тихо, что расслышать было невозможно.
— Внутрь ушел голос, — сказала одна из соседок.
Сайдэ не двигалась, порой казалось, что она уже не дышит.
— Что же это? А? — наклонилась Незихва к стоящей рядом женщине.
— Сказала бы я, да вымолвить страшно.
— Говори, говори. Куда же теперь деться…
— Моя сестра тоже так за день до смерти… Точно…
— Что ты?
— Дай бог, чтобы я ошиблась. Но вряд ли…
Умолкли.
В избу наплывала какая-то особенная, необыкновенно густая, тяжелая, непроницаемая тишина.
На столе непорядок. Вокруг непочатого калача разбросаны размокшие в пиве, объеденные куски пирогов, ватрушек. Буреют липкие лужицы.
На полу мусор, крошки. Давно не мытые доски стали серыми, точно золой их натерли…
Зажгли лампу. При ярком освещении комната выглядела еще неуютнее, запущеннее.
Соседки разошлись. Остались только Незихва и Утя…
Перед утром Сайдэ скончалась. Умерла так же тихо и незаметно, как и жила.
Незихва отчаянию зарыдала. Услышав ее плач, проснулся задремавший Шеркей.
Подошел к покойнице, поцеловал ее в холодный, будто окаменевший лоб. Погладил волосы, дотронулся до впалых щек. Покачнулся, протяжно застонал. Ссутулился. Глаза покраснели, но были сухими. Слезы клокотали, кипели где-то в груди.