Что же это такое творится? Может, кошмарный сон все это? Надо помочить голову, тогда, может быть, прояснится она. Попросил у рядом стоящего парня ведро. Тот дал. Но Каньдюк, заметив это, испуганно вытаращил глаза, запрещающе замахал руками. Ведро отняли. Почему? Ведь все с ведрами. Черпают из ручья воду и таскают наверх. Тухтар решительно схватился за дужку, то его обхватили сзади, рванули. Он дернулся — и парень отлетел в сторону, упал. Сразу подскочили другие. Тухтар начал отчаянно вырываться:
— Вы что хотите сделать со мной?
— Связать этого выродка! — злобно крикнул сбежавший с кручи Нямась.
Пять или шесть парней повалили Тухтара, вывернули ему руки за спину, туго-натуго связали веревкой. Ноги тоже скрутили к подтянули к рукам. В рот затолкали скомканный платок. Волоком вытянули из низины, подтащили к тарантасу. Тухтар пытался вырваться, изгибался, дергался. Его сторожили двое дюжих парней. Остальные продолжали таскать воду и выливать ее в стоящую на телеге бочку.
Начало светать. Обессиленный Тухтар затих.
Появился Каньдюк, пробормотал несколько молитв, снял шляпу, поставил на ребро и катнул ее вдоль берега.
— Пусть дорога наша будет счастливой, пусть подохнут все колдуны и ненавистники, пусть не придется повторять нам приезд. Да будет так!
Потом он достал из кармана тоненький буравчик и просверлил дно бочки. Брызнула прозрачная струйка. Каньдюк заткнул пальцем отверстие, торопливо начал отдавать приказания.
— Керчеме выпьем, когда выедем из деревни Ишле. Здесь задерживаться не будем, утро почти. Колокольчики подвяжем к дугам там же. Все в сборе?
— Все! — дружно откликнулись глухими голосами сгрудившиеся вокруг него люди.
— Ну так с богом!
Каньдюк открыл дырочку в дне бочки.
Закачался, заскрипел тарантас. Все быстрее и быстрее крутятся колеса. Чем дальше от деревни, тем реже озирается Каньдюк, тем чаще самодовольно поглаживает курчавую бородку, ухмыляется, хихикает, широко раздувая ноздри курносого носа.
А Тухтару все крепче приходилось сжимать зубами кляп, чтобы не радовать своих мучителей стонами. При каждом толчке все тело простреливается огненной болью, все глубже въедаются в тело крученые веревки. Ноги и руки затекли, дышать трудно.
— Говорили же тебе — не скандалить и не кричать, — слышится слегка вздрагивающий от дорожной тряски голос Каньдюка. — Говорили. Да. Не послушался? Не послушался. Да. Вот и терзаешься. Кто перечит таким, как я, добра в жизни не увидит. Так что не серчай, Тухтарушка, не обижайся. Не дергайся, не ерепенься… Перемахнем через горку — сам развяжу. И не только развяжу, но и с законным браком поздравлю и чарочку поднесу. Сам тоже за твою счастливую семейную жизнь от чистого сердца выпью. И кроме всего этого, еще богатым, богатым тебя сделаю. Понял? Но мы еще потолкуем с тобой об этом. Еще спасибо мне скажешь. Да. Главное — слушайся меня во всем, и будешь жить припеваючи, как колобок в масле кататься. Каньдюк накажет, Каньдюк и помилует. Так-то, милый. Заместо бога для вас Каньдюк.