— И Нямася нет. — Она опять начала зевать. — Уехали на базар. И отец и сын. Если надо очень, то могу старушку разбудить.
— Не надо, — махнул рукой Савандей. — Спокойной ночи. Простите, что побеспокоили.
— На базар, значит, двинулись? — задумчиво проговорил Эбсэлем. — Выходит, что зря людей беспокоим, отдохнуть не даем.
— Сомневаюсь я в ее словах. Кто ездит на базар таким скопом? К тому же выехали они из деревни с нагорной стороны. Ведь только дураку семь верст не крюк.
— А кто же еще поехал?
— Не опознал он. Да и не важно это. Главное — двадцать человек.
— Эх, бедный, бедный Кестенюк! Уговорил, значит, его этот нечестивец. Такая лиса кого хочешь обхитрит. Самого черта объегорит, да и по-волчьи может за горло взять. С него всего станет.
Куда идти теперь, что предпринять? Немного постояли в раздумье. Не придумав ничего стоящего, решили вернуться домой.
Савандей шагал широко и быстро, но старик, хотя и опирался на посох, не отставал. Брови его были сурово насуплены, лицо сосредоточенно.
Подходя к караульной будке, снова услышали постукивание колотушки. Показался сторож. Дежурил однорукий Сянат.
— Иль приключилось что? — спросил он, почтительно поздоровавшись.
— Не спишь все, братец? — уклонился от прямого ответа Эбсэлем.
— Работа у меня такая — по ночам глаза таращить.
— Каждая работа нужна, милый.
У сторожа появилась надежда скоротать время за разговором. Он зажал под мышкой колотушку, вынул из кармана и сунул в рот резной, с затейливо выгнутым чубуком чилим. Снова полез в карман и достал щепоть табаку. Ловко набил трубку. Орудуя одной рукой, он так же ловко прикурил.
— А вы что же не отдыхаете? — пыхнул Сянат клубом горького, как полынь, дыма.
— Да так просто, не спится. Кестенюк нам еще понадобился к спеху. Не знаешь ли, дома он?
— Он сейчас в Коршангах стадо пасет. Домой только изредка наведывается. Сегодня, правда, был. Но уже ушел. Чуть опоздали вы. Я еще покалякал с ним малость.
— В Коршанги отправился? Точно? Совсем недавно?
— Точней некуда. Я еще проводил его.
— А мы-то думали, что он с Каньдюком уехал, — облегченно вздохнул Эбсэлем.
Он уже хотел попрощаться со сторожем и пойти домой, но тот, желая оттянуть время, начал разговор о Каньдюках.
— Уехали они. Сам, правда, не видел, но Шингель сказывал. На нескольких подводах, говорит, тронулись. А сам-то старик на тарантасе. Но куда отправились, Шингель не знает. С ним ведь не советуются.
— Устал я что-то, — вздохнул Эбсэлем. — Присесть бы, что ли, ногам передышку дать.
— Да вон он, мой дворец, рядом, — оживился Сянат. — Конечно, отдохнуть надо. Передышка ногам обязательно нужна. По себе знаю.