Ответа не последовало.
— Говори же! — властно крикнула ворожея.
— Что за тюркелли такие? Никогда ничего не слыхала об этом.
Шербиге объяснила, что тюркелли — это куколка, изображающая духа, которую мать дарит дочери перед замужеством. Талисман должен оберегать дочь в новом доме от несчастий и приносить в семейную жизнь согласие. Тюркелли приносит счастье только шести поколениям, потом от куклы бывает вред.
— Нет у нас такой вещи. И у матери с бабушкой тоже не было.
— Это хорошо, милочка, очень хорошо, ласточка моя. Тогда вот что надо сделать. Вскипяти на сковороде воды… Тьфу-тьфу-тьфу!.. Приготовь суровую нитку. В переднем углу постели перину и разложи на ней вещи своих детей. По одной от каждого. Тьфу-тьфу-тьфу! Засунь в печку кочергу. Еще нужна большая медная монета, хорошо бы царицы Катьки. Коли нет, я найду такую. Да положи передо мной кусок черного хлеба…
Вошел Шеркей.
— Тебе, хозяин, — обернулась к нему ворожея, — пока заходить в избу нельзя. Иди-ка стереги дверь, никого не впускай сюда! Не только людей, но и кошек и собак. Букашку, козявку увидишь — все равно прогони.
Сайдэ разожгла в горнушке огонь, поставила сковороду с водой, сделала все, что было велено.
Шербиге скинула одежду, повесила на спинку стула. Раскосматила реденькие, сероватые от перхоти волосы. Сняла лапти, чулки, взобралась на перину, подобрав под себя ноги. В такой позе она действительно напоминала воображаемую колдунью.
Осторожно подошла Сайдэ, поставила перед ворожеей сковородку.
Шербиге велела назвать имена детей, привязала к нитке тяжелый позеленевший от времени пятак и, раскачивая его над разложенными на перине вещами, взахлеб забормотала:
— До Ильяса не доберись, до Тимрука не доберись…
Монета коснулась белого, расшитого красными нитками фартука.
— Чей это?
— Сэлиме, — встревоженно ответила Сайдэ.
Ворожея зловеще покачала головой, сложила губы трубочкой, дунула, плюнула. Потом отщипнула от ломтя хлеба небольшой кусочек, скатала из него шарик и протянула девушке:
— Ешь!
Сэлиме брезгливо поморщилась, но повиновалась.
— Отцу, отцу не перечь! — загнусавила ворожея, не спуская глаз с девушки.
Остальной хлеб искрошила мелко, бросила на сковородку. Туда же опустила пятак, взболтала им воду. Затем, фыркнув, славно испуганная кошка, Шербиге подскочила с перины, потоптала веник, схватила кочергу и, стуча ею по полу, подбежала к печке.
— Злой дух! Злой дух! Выходи! Выходи! — раздался в избе ее истошный голос.
Дико заметалась в очаге кочерга. Запахло сажей и золой.
Побесновавшись около печки, Шербиге схватила веник. Окуная его в сковороду, начала брызгать во все стороны водой и липкими хлебными крошками.