Сандыр пригласил всех в избушку, выставил на стол большую миску с вареным в мундире картофелем, нарезал хлеба, вскипятил в маленьком, лохматом от сажи чугунке чаю.
— Один здесь кукую. Баба с ребятней в деревне, — объяснил он, извиняясь за скромное угощение.
Подзаправившись, отправились на делянку. Впереди, низко наклонившись вперед, шагал Сандыр. Длинные руки его почти касались земли. Они были согнуты в локтях и напоминали большие клещи, которыми сторож вот-вот схватит какое-нибудь дерево и выдернет с корнем.
— Сколько пил прихватили? — спросил он. — Только одну? Маловато. Время-то ненадежное. Может сразу разнепогодиться. Тогда завязнешь тут с бревнами.
Шеркей встревожился: как это он промахнулся, только одну пилу взял. Ведь и правда можно лес погноить.
— Не горюй, — успокоил его сторож. — Подыщу, я тебе двух помощников с пилами. Дашь им с пудик муки или крупицы. В шесть рук быстрехонько управитесь.
Шеркей, как только услышал о пудике, приуныл.
— Чего раздумываешь? Не прогадаешь, не бойся. С лихвой окупятся твои затраты. Пожалеешь — больше добра потеряешь.
— Ладно, ладно уж, — промямлил Шеркей со вздохом.
Сандыр велел обождать и скрылся в чащобе. Вскоре он появился в сопровождении здоровенного верзилы, судя по внешности, мордвина.
— Одного только сыскал. Но ничего. Такой за семерых наворочает.
Мордвин утвердительно кивнул головой.
Опушка кончилась. Деревья стояли все тесней. Становилось сумрачно. Бойко стучал краснозобый дятел. Над самой землей со свистящим шелестом пронесся охотящийся за воробьями кобчик.
Сосны высокие, прямые, точно свечи, золотистые. На некоторых стволах комками засахарившегося меда бугрилась смола. Верхушки деревьев напоминали чувашские шапки. Шишки свешивались, как нарядные кисточки. Издалека виднелись алые, как капельки крови, ягоды шиповника. Кое-где броско белели стволы березок. Грустно выглядели эти веселые деревья среди строгих сосен и мрачно насупившихся елей. Стоять бы им на опушке в кругу подруг, поблескивать на солнышке белыми нежными ногами да перешептываться с игривыми ласковыми ветерками.
Над небольшим озерцом тяжело наклонился старый золотоголовый клен, похожий издали на усталого, измученного жаждой путника, который наконец добрался до воды и никак не может оторваться от нее.
Высоко, чуть не в рост человека, вымахала в некоторых местах осока. На пригорках толпятся тоненькие, хилые осинки. Сучья почти голые, стволы, точно мукой, присыпаны плесенью.
Миновали небольшую кочковатую полянку, перевалили через горку. Сандыр остановился.
— Вот твой лес, — сказал он и обвел рукой полукруг. — Распрягай лошадей.