Шербиге закатила глаза, широко распахнула рот, словно собралась крикнуть что есть мочи, но совершенно неожиданно заговорила почти шепотом:
— Бедняжка ты, бедняжка! У тебя такой избранный-суженый будет! Красавец — как на картинке! Богач — как в сказке! Он тебе нынче ночью приснится! Поверь моему слову! И замрет, замрет твое сердечко. Замлеет, растает, от счастья, как конфетка барская, в золотой бумажечке завернутая. А ты за одним столом с каким-то попрошайкой сидишь. И как не побрезгуешь только! — Шербиге втянула воздух, сморщилась, скосоротилась, сплюнула. — От одного духа помереть можно! Ворон, ворон! Падаль жрет, стервятину! У-у-у! Аж с души воротит.
— Ты что, сваха Нямася? — крикнула Сэлиме. Она встала, посмотрела Шербиге прямо в глаза. — Ежели так, то зря стараешься! Даром деньги он на тебя тратит. У меня есть человек, который станет моим мужем. И мне не нужно видеть его во сне. Вот он, со мной рядом сидит.
Шербиге выкатила глаза на Тухтара, протянула к нему руку, зашевелила скрюченными пальцами, словно хотела исцарапать его.
— Ну что ты, тетя Шербиге, — робко проговорил он. — Ничего я не делал тебе плохого. Зачем же ты меня так позоришь?
— Не смей, не смей сюда ходить! Найди себе такую же, как сам, что будет падаль лопать! Не то, не то…
— Хватит пугать! — хлопнула ладонью по столу Сайдэ. — Ходил к нам Тухтар и будет ходить! Так и передай тому, кто нанял тебя. Все.
— Слыхала? Не загородить тебе моей дороги, тетка Шербиге!
— С каких это пор стала я тебе теткой? Оборванец ко мне в племянники просится! Знай, придешь еще раз в этот дом — сразу окочуришься! А весной уже сквозь твои кости белена прорастет. Помни!
— Убирайся отсюда, мерзкая ведьма! — Сэлиме выбежала из-за стола, распахнула дверь. — Вон! Чтобы мимо дома не проходила никогда!
— Ой, ой, ой! — завопила ворожея, как будто ее ударили. Подобрав юбки, она выскочила во двор.
Сэлиме старательно закрыла дверь и хорошенько вымыла руки.
Валить лес — дело нехитрое, но требующее сноровки, а у Шеркея ее не было. Да и много ли наработаешь с Тимруком! Пришлось обратиться за подмогой к соседям — Пикмурзе и Игнату Аттиля. Они не отказали.
Делянку Узалук дал не так далеко от деревни, в старом сосняке около Алатырской дороги. Поехали на двух долгушах: на передней — Шеркей с сыном, на второй — помощники.
Вскоре добрались до избушки, где жил работник Узалука долговязый Сандыр. Он встретил Шеркея радушно, как давнишнего друга, хотя раньше они никогда не были близко знакомы, а добродушием и обходительностью лесной сторож не отличался. «Пес цепной», — говорили о нем я деревне. «Значит, кого как нужно принимать, — самодовольно подумал Шеркей. — Объяснил ему, знать, хозяин, что свой я человек».