— Зачем бы он стал это делать?
— Я до этого не дошла, но, согласно Бетти, Шон был ее воздыхателем; по сути, ее первой любовью.
— Правда?
— Она была влюблена по уши, — подтвердила Хелен, — и отгадай, кто украл его у нее?
Том улыбнулся.
— Мэри Кольер?
— В яблочко.
— Я знал, что из этого получится великолепная история, — сказал он, просияв. — Так что случилось? Почему Бетти обвиняет Мэри в смерти Шона?
— Вот тогда все и стало немного запутанным. Бетти стара, и больше чем просто запуталась. Она сказала мне: «Мэри Кольер убила его», а затем мгновение спустя, она сказала: «все равно, что убила его». Я надавила на нее, но с этого места от нее было мало толку, затем вернулись ее сыновья. Я не думаю, что она, на самом деле, знает, что случилось с Шоном.
— Проклятье.
— Все же, я кое-что узнала, — сказала она, когда он завел двигатель.
— Что?
— Его полное имя. Тело-на-поле — Шон Доннеллан.
Родди Монкур лицезрел Хелен и Тома, стоящих на его пороге вместе.
— Если не можешь победить их, присоединяйся к ним, а? — сказал он, затем пригласил их внутрь.
— Шон Доннеллан? — повторил он, когда они назвали ему имя ирландца несколькими секундами ранее.
Они сидели за кухонным столом Родди, окруженные обломками его непутевой жизни, молчаливо надеясь на информацию. Хелен и Том выжидающе смотрели на него, ожидая, что Родди даст показания по делу и единолично разрешит загадку тела-на-поле.
— Он приехал в деревню перед войной, — подтолкнула Хелен, — мы не знаем почему.
Родди медленно покачал головой.
— Мне жаль, — сказал он, прежде чем, наконец, признаться, — никакие колокольчики не звенят.
Затем он показала в направлении передней части дома.
— Пойдемте, — сказал он им.
Они проследовали за Родди по коридору.
— Куда мы идем? — спросила Хелен.
— Проконсультироваться с Оракулом, — сказал Родди.
Он поднялся по лестнице, бросив через плечо:
— Не оступитесь.
Они осторожно переступали через стопки старых книг, любезно составленных на лестнице в уникальной системе файлов Родди, пока он не найдем им постоянный дом.
Они поднялись по второму пролету ступенек и вышли в большой лофт с низким потолком, который был долей Родди от верхнего этажа старой школы, который был поделен так, чтобы каждый дом имел свой собственный лофт. Родди щелкнул переключателем, и голая лампочка, висевшая в центре комнаты, осветила беспорядочную сцену, по сравнению с которой кухня стала выглядеть чистой. Пыльная комната была наполнена старой техникой, выглядевшей, будто ее позаимствовали из музея: каток для глажки белья, твердый металлический каркас обрамлял старую швейную машинку. Груда составленных виниловых пластинок на семьдесят восемь оборотов стояла рядом с граммофоном в шкафчике из орехового дерева, который располагался по соседству со старым креслом-качалкой. Стиральная машина сороковых годов стояла в деревянном окружении: разбитый туалетный столик, напольная лампа исключительной уродливости и две прикроватные тумбочки. Тут и там были вазы и старые горшки, пивные керамические кружки и оловянные высокие кружки были разбросаны посреди других памятных вещиц минувших лет. Все было беспорядочно расставлено у низких покатых стен верхнего этажа, присутствовал заплесневелый запах от векового здания и от его древнего содержимого. Оказалось, что это частная коллекция Родди, на самом деле, предмет его гордости и радости.