Все еще думая, что она просто нервничает, я опустился на колени и, взявшись за ручки кресла, потянулся поцеловать ее. Решил, будто она жаждет поцелуя, считая его предвестником чего-то противозаконного. Ее реакция стала для меня полной неожиданностью.
Ханна закричала.
– Все хорошо. Все хорошо. – Я попытался успокоить ее.
Лицо Ханны сморщилось, будто она не могла решить, то ли меня поцеловать, то ли плюнуть в глаз. Я ничего не понимал, во всяком случае несколько следующих мгновений.
И тут она выкрикнула:
– Ты мне отвратителен, Мэтью! Отвратителен! Я видела, что ты делал с тем человеком!
– Что? С каким человеком?
Освобождаясь от тайны, она говорила все быстрее:
– Видела! Ты вошел в его дом, и он раздел тебя. Вчера я пришла сюда, потому что думала, что нравлюсь тебе. И ты мне нравился. А теперь, Мэтью, ты мне противен!
– Подожди, Ханна! Я вовсе не такой.
– Лжец! – Ее глаза яростно сверкали. – Я все видела. Собственными глазами!
– Вот как? – Я подался вперед, и наши лица оказались на одном уровне. – Что ты такого видела, Ханна? Что?
Как часто с тех пор я пытался осмыслить ответ Ханны, представить, что́ ей открылось с другой стороны щелочки в оконных шторах. Ты стянул мне через голову футболку и дотронулся до синяков на противоположном от окна боку. Откинулся в кресле, и я зарылся лицом в твои колени. Моя голова задергалась от слез. Сколько времени Ханна провела у окна, прежде чем бросилась бежать? Что творилось в ее голове, сколько раз она рисовала себе картину, какую не видели глаза, подпитывая ложь, которая навсегда изменит наши жизни.
– Я видела, как ты взял его в рот! – выкрикнула она. – Отсосал у гадкого извращенца!
В этот момент из спальни вышел отец.
– Что ты сказала?
Ханна круто обернулась и застыла.
– Повторяю вопрос: что ты сказала, девчонка? – Отец угрожающе приближался, это его выражение лица я хорошо знал.
Я поднялся, преграждая ему путь, но тут же от умелого удара в живот отлетел и лишь разевал рот, не в силах вздохнуть.
Отец схватил Ханну за волосы и чуть не выдернул из кресла.
– Что ты, стерва, сказала о моем сыне? Давай, повтори!
Ханну трясло, губы дрожали, изо рта вылетали невнятные звуки, она не могла произнести ни слова.
Я привалился плечами к стене, мне потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя. А затем, с шумом втянув воздух, я вытер рот тыльной стороной ладони, зарычал и бросился на отца. Он отпустил Ханну, быстро повернулся и обеими руками схватил меня за шею. Придушил и, ударив коленом в пах, швырнул на пол. Я лежал на ковре и, мыча от боли, силился вдохнуть.