— Что ты сказал?
— Я сказал, что у тебя на самом деле замечательные глаза. Они… искрятся.
Девушка густо покраснела, словно хотела тем самым выразить свою неуверенность в собственной привлекательности.
— Никто никогда не говорил мне этого раньше.
— Очень жаль.
— Не надо жалеть об этом. Просто я хотела сказать, что для большинства парней это не главное. Ты, наверное, понимаешь, что я имею в виду.
— Я не могу в это поверить. Ведь ты не только красива, но еще и умна. Об этом можно прочитать в твоих глазах.
Ванда улыбнулась:
— Повтори это еще раз.
— Ты красивая.
— Нет, другое слово.
— Ты умная.
Девушка закрыла глаза, наслаждаясь этим словом.
— Ты знаешь, я почти верю этому, когда слышу от тебя.
— Ты и должна верить, потому что это правда.
— Ты действительно так думаешь?
— , Я всегда так думал. Ты умная девушка, Ванда, но просто не знаешь об этом, а знание — сила.
Улыбка, которую Ванда подарила Дэнни, стоила сотни долларов, выложенных за этот ужин. Она стоила тех бесчисленных бессонных ночей, когда ему приходилось тащиться к ней в общежитие и играть роль преданного преподавателя.
Просто эта улыбка была предназначена ему, и только ему, и в данный момент она значила для Дэнни очень многое. Даже если бы Ванда разделась догола и села к нему на тарелку, предлагая себя в качестве десерта, то это событие взволновало бы его гораздо меньше.
Впрочем, ему не следует заходить так уж далеко. В конце концов, Дэнни слишком долго мечтал о Ванде, чтобы довольствоваться ее улыбкой. Но вечер только начинался, и юноша был настроен решительно.
Дэнни хотелось, чтобы он нравился Ванде сильнее, чем эти глупые спортсмены с толстыми шеями, с которыми она встречалась. Сильнее, чем его кекс в шоколадной глазури.
Сильнее.
Валентин Тремейн нравился всем женщинам.
Он снова и снова возвращался в мыслях к этому важному во всех отношениях факту, ожидая, пока Вероника закончит свою смену в библиотеке. Вчера вечером ему удалось избежать первого урока «прикосновений» благодаря ее другу Дэнни, который пел так громко, что старый мистер Уэзерби постучал в дверь и пожаловался, что Принглз нервничает от этого шума.
Когда же сладкой Веронике удалось успокоить старика и проводить своего ликующего друга домой, было уже почти три часа. Валентин извинился, причем очень натурально, сказав, что после изматывающего вселения он очень устал. В результате урок был перенесен на сегодняшний вечер.
Валентин не находил себе места: он то мерил шагами комнату, то убирал в квартире, то смотрел телевизор.
«Любая женщина», — снова и снова повторял он про себя.