Вечером в этот день мой отец поехал и Александров и привез следственного врача, чтобы констатировать смерть и установить ее причину. Приехал молодой врач и, открыв дверь в их комнату и увидев умершего, остановился и сказал: «Какой красавец». Так он был поражен красивым и спокойным лицом покойного, лежащего с крестом в сложенных на груди руках. Он осмотрел тело и написал заключение: «Разрыв аорты».
Я отправила телеграмму мужу: «Сергей Александрович скончался». В тот же день вечером мой муж приехал и 17-го января /нового стиля/ 1929 г. мы похоронили Сергея Александровича.
Могилу приготовили у южной стены колокольни нашей церкви, против придела во имя Святителя Николая, как раз против правого клироса, где была большая икона преподобного Серафима.
Смерть его вызвала сожаление у всех кто его знал. В селе нашем жили две женщины — мать с дочерью. Были они из числа озлобленных и «отпетых». Никто их не любил, со всеми они ссорились. Дочь, Катя, была первой комсомолкой на селе.
Когда Сергей Александрович и Елена Александровна совершали свои ежедневные прогулки, им каждый раз приходилось проходить мимо дома этих женщин. Если они видели этих женщин около их дома, они всегда ласково с ними здоровались, а иногда и разговаривали, ничем не выражая никакого пренебрежения.
И вот эта Катя, узнав о смерти Сергея Александровича и о времени погребения, пришла, стояла все отпевание и даже помогала опустить гроб в могилу.
Так вот умели они пробуждать добрые чувства даже в сердцах ожесточенных.
Елена Александровна пробыла у нас только 9 дней после кончины Сергея Александровича и уехала в Чернигов, где на прежнем месте их обитания оставалась близкая им старушка, больная, и Елена Александровна считала своим долгом быть около нее и ходить за ней. Их обоих не касалось предписание о высылке из Чернигова.
Очень пусто и грустно стало без Сергея Александровича и Елены Александровны в нашем доме. Да вскоре оправдались и слова сожаления, сказанные перед смертью Сергеем Александровичем моему отцу. Меньше, чем через полгода отцу моему было предписано освободить дом, в котором он прожил 30 лет, и который был построен по его плану, когда он вступил в должность священника. Дом был построен на церковные средства, или, как ему заявили, на средства общества, и поэтому он должен был его покинуть.
Оставили ему сарай, построенный им на свои личные средства, и отец с семьей долгое время ютился в этом сарае, пока, с трудом не удалось ему построить другой, маленький дом на другом месте, в саду. А церковный дом был сломан и продан куда-то в другое селение. При этом, конечно, был большой ущерб, но с этим не посчитались.