Марлин стояла на лужайке перед домом, слезы ручьем текли по щекам.
— Оливия, — всхлипнула Марлин, — ну ты даешь!
* * *
Оливия поднялась и отправилась бродить по дому. Но разве это дом? Скорее уж нора, в которой обитает мышь, — таким она ощущала свое жилье с некоторых пор. Посидела недолго на маленькой кухне, опять встала, миновала комнату, откуда видно все, как они с Генри именовали свою спальню, с кушеткой под окном, кое-как застеленной сиреневым одеялом, — здесь спала Оливия со дня смерти мужа, — и вернулась в гостиную, где на обоях по обе стороны от камина виднелись потеки — следы, оставленные прошлогодними снегопадами. Она опустилась в глубокое кресло у окна и принялась качать ногой. Вечера становились бесконечными, а ведь некогда Оливия любила долгие вечера. Над заливом сверкало солнце, опускаясь все ниже. Дорожка солнечного света тянулась по дощатому полу до ковра.
Досада и растерянность только усиливались, и Оливия начинала злиться. Она подбрасывала ногу все выше и выше, а когда стемнело, произнесла вслух:
— С этим надо разобраться раз и навсегда.
И набрала номер Джека Кеннисона. Месяцем ранее она лежала рядом с этим мужчиной, либо ей это приснилось. Значит, так, если к телефону подойдет Берта Бэбкок — или любая другая женщина, — Оливия просто положит трубку.
Джек ответил на втором гудке.
— Алло? — будто нехотя отозвался он. — Мне звонит Оливия Киттеридж?
— Откуда ты знаешь? — ужаснулась Оливия, вдруг вообразив, что он может видеть ее, сидящую в своей гостиной.
— А у меня есть такая штучка, «определитель номера» называется, поэтому я всегда знаю, кто мне звонит. И штучка утверждает… погоди-ка, дай еще разок взгляну… точно, звонок от Генри Киттериджа. И поскольку мы знаем, что это не может быть Генри, я предположил, что звонишь ты. Привет, Оливия. Как поживаешь? Я очень рад, что ты позвонила. Я уж думал, мы больше никогда не поговорим друг с другом. Мне тебя не хватало, Оливия.
— Два дня назад у меня случились роды. — Сдвинувшись на край кресла, Оливия смотрела на почерневший залив.
Секундная пауза, и Джек переспросил:
— Что у тебя случилось? Роды?
Она поведала ему все как было, слегка откинувшись в кресле и перекладывая трубку из одной ладони в другую. Джек хохотал как сумасшедший.
— Восхитительная история, Оливия! Господи, ты приняла роды. Это же замечательно!
— Ну, когда я позвонила сыну, он не нашел это таким уж замечательным. Голос у него был… даже не знаю какой. Он явно предпочел бы поговорить о своих делах.
Ей казалось, она слышит, как Джек обдумывает ее слова.