— Зато я понимаю, — подбодрил ее Берни.
— Это чувство не отпускало меня и когда я стала взрослой, но я никому об этом не говорила, потому что… ну как это выразить?
— Вот и я о том же.
— Но в последние годы я ничего подобного не чувствую и спрашиваю себя, не выдумала ли все это. Но я уверена, что не выдумала, Берни. Я никогда не говорила мужу, никому не говорила об этом. Но стоит кому-нибудь назваться атеистом, я тут же ощетиниваюсь, хотя и помалкиваю, и человек приводит очевидные доводы, мол, дети умирают от рака, землетрясения уничтожают людей и прочее в том же роде. Я слушаю и думаю: «Ты идешь по ложному следу…» Но какой след истинный, я не могу сказать, и как по нему продвигаться, тоже не знаю.
Берни не верил своим ушам: все, что она говорила, было ему абсолютно понятно.
Затем Сузанна добавила:
— Не знаю, почему это чувство — это переживание — покинуло меня.
Берни посмотрел на реку; она изменилась, вода отсвечивала зеленью, как обычно бывает, когда облака поднимаются выше в небо.
— Оно вернется.
— Знаете что, Берни? Я много об этом думала. Очень много. И вот что я придумала, сугубо для себя, конечно, такую фразу, и она часто возникает у меня в голове. По-моему, наша работа, а может быть, и наш долг, — детскость ушла из ее голоса, уступив место убежденности взрослого человека, — нести бремя этой тайны со всей благодарностью, на какую мы только способны.
Берни долго молчал и наконец сказал:
— Спасибо, Сузанна.
Но кое-что еще не давало покоя Сузанне.
— Единственный человек, кому я рассказала об этих переживаниях, — ну, ощущение Бога или чего-то невероятно огромного, — в общем, я рассказала об этом моему странненькому психотерапевту уже после того, как у нас с ним началось… И знаете, что он ответил? «Не будь дурочкой, Сузанна. В детстве жизнь для тебя была сплошной тайной, а теперь ты воображаешь, будто ощущала присутствие Бога. Ты была просто заворожена жизнью, не более того». Берни, ну разве это не чушь собачья?
Берни поднял глаза к потолку:
— Чушь? Да. Он очень ограниченный человек, Сузанна.
— Еще бы… Вы действительно думаете, что мне не стоит рассказывать о нем мужу? Думаете, я смогу жить с этим секретом один на один, мне это по силам?
— Люди со многим уживаются, — ответил Берни. — Это правда. Я всякий раз поражаюсь умению людей уживаться с самыми разными вещами. И, Сузанна, — добавил он, — как я понял, твой муж не знает о твоих переживаниях, связанных с тем… с тем, что мы с тобой обсуждали.
— Точно, — сказала Сузанна. — Вы такой умный, Берни, я люблю вас.
— И я люблю тебя, Сузанна. — Берни страшно хотелось сказать, как ему полегчало и что после разговора с ней его недовольство собой до некоторой степени рассеялось. Но сказал он другое: — А теперь слушай меня внимательно.