Этот итальянский хирург оказался просто волшебником. Она не смогла обнаружить ни малейшего следа от сложной пластической операции. Не зря два томительных месяца врач не позволял ей подходить к зеркалу. Зато теперь она чувствовала себя как бы заново родившейся.
Ей и до операции никто бы не дал ее тридцати семи. Теперь же, когда итальянец подтянул намечавшиеся морщинки, она стала выглядеть совсем молодо. Что касается фигуры, то с ней у Миледи никогда не было проблем. Длинноногая, стройная, с маленькой красивой грудью, Миледи сумела сохранить ленивую грацию пантеры, которая приводила в смущение окружающих еще в ее школьные годы.
Мила Мидовская раздражала всех педагогов-женщин. Эти замотанные, рано постаревшие тетеньки не могли простить ей того, что они никогда не были так хороши, как она, и, уж конечно, никогда не будут. Естественно, никто из них в этом не признался бы. Возможно, они и сами не понимали, почему их так бесит эта смазливая, не по годам сексуальная девчонка, с удивительным безразличием выслушивающая мелочные придирки и ехидные реплики.
Когда в 12-й школе появился корреспондент, получивший задание сделать репортаж ко дню учителя, он, естественно, усадил на первую парту для снимка красавицу Миледи. Директор Шабашова тут же отозвала его в сторону и стала нашептывать, что эта девочка далеко не отличница и вряд ли может являться лицом 12-й школы.
— Отличное лицо, уж вы поверьте профессионалу, — бесцеремонно отмахнулся корреспондент. — Давайте каждый будет заниматься своим делом.
И он отщелкал на Миледи полпленки. Но в День учителя газеты вышла без фотографии Миловской.
— Это Шабашова, старая метелка, в редакцию позвонила! — сказала Зоя Братчик.
Но Шабашова тут была ни при чем. Просто главный редактор, увидев на снимках двусмысленную улыбку Миледи и ее взгляд с поволокой, сказал фотокору:
— Не пойдет. Категорически. Мы не «Плейбой». Это же не советская школьница, а какая-то, прости господи, Лолита!
— Какая еще Лолита? — вытаращился фотокор, в жизни не читавший Набокова.
— Не понимаешь? — спросил редактор. — Тогда я тебе по-простому скажу.
И сказал.
Вместо фотографии Мидовской на первую полосу дали снимок старого учителя черчения, ветерана войны, с орденом Славы на лацкане. Так Миледи, находившаяся буквально в шаге от общегородской известности, осталась кем была. Однако это ее ничуть не задело. Она без всяких Фотографий в газете знала себе цену.
Учителей-мужчин в школе было раз-два и обчелся. Во всяком случае, Мидовской напрямую пришлось столкнуться с тремя. И все трое реагировали на нее достаточно остро. Первым был упомянутый ветеран, который, несмотря на честно заслуженный орден Славы, пугливо сторонился Мидовской, словно дьявольского наваждения.