И тут мальчик бросился к ней с криком «Мама!», ткнулся лбом в ее плечо. Она обняла его, прикрыв глаза. От ребенка исходил знакомый, родной запах, но она не могла вспомнить даже, как его зовут.
Мужчина поцеловал ее в лоб и положил на одеяло целую охапку цветов.
«Это мой муж… Мой муж… — билась в голове паническая мысль. — Но кто он? И кто же я такая? Кто?…»
Август 1998 года. Ксюша
Он крыл таким многоэтажным матом и российского, и украинского президента, что у тех, должно быть, уши горели огнем. Жаль только, что ругаться приходилось мысленно, иначе ему нипочем бы не удалось пересечь эту новую треклятую границу между Украиной и Россией.
От своих пограничников Олекса Буряк откупился родными гривнами и покинул пределы отчизны без проблем. Это при въезде в Украину хлопцы в зеленых фуражках устраивали беспощадный шмон. А вот русские пограничники заставили его попотеть. Рубли они презирали не меньше, чем соседские гривны. Тут покупать себе свободный проезд приходилось натуральными баксами.
Буряк, стиснув зубы, сунул пограничнику мятую сотенную купюру и уже собрался врубить стартер, но пограничник сказал скучным голосом, будто и не взял у Буряка ничего:
— Багажник откройте, водитель.
Олексу прошиб холодный пот. Этого он боялся больше всего.
— Мало дал, что ли? — спросил Олекса угасающим голосом.
Но пограничник и бровью не повел.
Открой багажник! — повторил он уже жестче.
Буряк, плохо соображая от страха, вылез из машины и открыл багажник. Туго набитая спортивная сумка гигантских размеров занимала почти все пространство. Пограничник присвистнул.
— Сало на базар везете, господин Буряк? — спросил он.
— Да какое там сало… Личные вещи… — проблеял Буряк.
Пот по лбу Олексы уже тек ручьем.
— Откройте сумку. Посмотрим.
Судьба Олексы Буряка буквально повисла на волоске. Стоило открыть сумку — и он погиб. Буряк разжал потный кулак, в котором держал смятую двадцатку.
— Больше нет… — сказал он. — Хоть расстреляйте…
Пограничник, помедлив секунду, брезгливо взял купюру и едва заметно кивнул — проезжай.
— Спасибо… — с трудом выдавил из себя Олекса.
От волнения он не сразу попал ключом в замок зажигания, а потом так рванул машину вперед, что покрышки взвизгнули…
Буряк немного опомнился только километров через двадцать, съехал с трассы в лощинку, прикрытую густым кустарником, и только тут почувствовал, что сидит на мокром. По его голубым джинсам растеклось отвратительное темное пятно.
Олекса выругался уже вслух. Потом вылез из машины и, широко расставляя ноги, подошел к багажнику. Открыл его, дернул молнию на спортивной сумке и рявкнул: